Мы купили новый шкаф. С ящиками, дверцами и ручками. Шкаф как шкаф. Но лучше старого.
      - Куда же девать старый? - спрашивает мама.
      - А мы его с балкона сбросим, - говорит папа.
      - Да, на голову управдому Федоскину, - говорит мама. - Может, хоть это чуточку встряхнет его и он вспомнит, что обещал заменить нам кран.
      Я испугался за управдома Федоскина. Он хоть толстый и ленивый, но добрый. Выбежал я на улицу и встал под нашим балконом. А тут как раз Федоскин идет. Я и говорю:
      - Федоскин, вы здесь не ходите. Папа собирается шкаф с балкона скидывать.
      - Это еще что такое? - кричит Федоскин. - По какому праву?
      А я и говорю:
      - Шкаф-то совсем старый, никуда не годный.
      - Старый-то он старый, - рассуждает Федоскин. - А по голове хлопнет не хуже нового. Это самое настоящее хулиганство. Надо протокол составлять и штраф взимать.
      Федоскин ушел составлять протокол, а я еще постоял немного, подождал, пока шкаф с балкона вылетит. Но он все не вылетал и не вылетал.
      Тогда я прихожу домой и говорю:
      - Что ж вы шкаф-то не скидываете? И Федоскин уже ушел...
      - Ха-ха-ха, - смеются мама и папа. - Неужто ты и вправду думал, что мы шкаф сбросим? Это шутка.
      Тут к нам заходит управдом Федоскин с милиционером.
      - Нечего смеяться, граждане, - говорит он. - Сейчас штраф взимать будем. Готовьте ваши денежки.
      - Это была шутка, - говорит папа. - Ребенок не так понял.
      - А вот чтоб неповадно было так шутить, мы вас и оштрафуем, - отвечает Федоскин. - А то ребенок опять что-то неправильно поймет и в ваше отсутствие всю мебель честным людям на головы повыкидывает.
      Мама заплатила штраф, и Федоскин с милиционером ушли восвояси. Папа стал совсем грустный и говорит:
      - Штраф не за дело заплатили. Если бы за дело, не так обидно было бы.
      - А давай за дело? - говорю я.
      Папа подумал, подождал, пока уйдет мама, и говорит:
      - Давай!
      И мы с папой скинули шкаф вниз.
      Ух как он летел! Ух как он грохнул! Развалился на фанерки, досочки и планочки.
      Тут к нам снова заходит управдом Федоскин. Он смущенно улыбается и говорит:
      - Может, и вправду это шутка была? Со шкафом то есть?
      И отдает штраф обратно.
      - Чего уж теперь, - грустно говорит папа. - Шкаф мы уже, того...
      - Ну, тогда другое дело, - успокаивается Федоскин. - А то я уж подумал, что обидел вас.
      - Садитесь-ка лучше пить чай, - приглашает мама.
      Папа и управдом Федоскин садятся и пьют чай.

 

Что мы ловили в ванной

Мой папа - рыбак. И меня он тоже научил рыбу ловить. Мы с папой часто ездим на рыбалку.
      А тут однажды мы ловили в ванной. И вот как это было.
      В субботу вечером папа мылся в ванной. И вдруг кричит мне:
      - Скорей беги сюда!
      Я прибежал и вижу, как папа, весь покрытай пеной, ловит кого-то в мыльной воде.
      - Тащи сачок! - кричит мне папа.
      Я бегу за сачком и передаю его папе. И папа начинает сачком под водой водить. Мыльная пена щиплет папе глаза, поэтому папа занимается ловлей с закрытыми глазами.
      - Кого ты ловишь? - спрашиваю я.
      - Не отвлекай меня, - говорит папа. - Лучше надень подводную маску и ныряй с другого конца ванны.
      Я быстренько надеваю маску и ныряю. Только в мыльной воде ничего не видно. Поэтому я тут же попадаю в папин сачок.
      Папа снимает с моей головы сачок и кричит:
      - Тащи сеть!
      - Кого мы ловим-то? - спрашиваю я, возвращаясь с сетью.
      - Не отвлекай! - говорит папа. - Лучше помоги сеть поточнее забросить.
      Мыльная пена застилает папе глаза, поэтому он боится забросить сеть мимо ванны.
      И вот мы вместе забрасываем сеть в ванну. И быстренько вынимаем эту сеть. Но она пустая...
      - Кого мы ловим-то? - спрашиваю я папу.
      - Не отвлекай! - кричит папа и щурится, потому что у него от мыльной пены глаза щиплет. - Лучше вершу притащи! - кричит папа сквозь мыльную пену.
      Я приношу ему вершу - это такой проволочный цилиндр, сетью обтянутый.
      Папа выдергивает из ванны пробку и ставит вершу на сливное отверстие.
      Точно так мы с папой ставили верши в весенних ручьях. И рыбу заносило туда быстрым течением.
      И тут, в ванне, тоже было быстрое течение, когда вода сливалась. Но когда вода вся слилась, верша оказалась пустой. И ванна тоже была пустая. Только клочья мыльной пены повисли на ней.
      - Где же рыба? Куда она делась? - удивился я.
      - А рыбы и не было, - говорит папа. - Мы ловили мыло, которое я в ванну уронил.
      - Ну и где же это мыло?! - еще больше удивляюсь я.
      - А мыло - пока мы его ловили - смылилось, - отвечает папа грустно. - Теперь у нас и мыла-то нету...
      - Не грусти, - говорю я ему. - Хорошо, что рыба не смыливается, как мыло. А то с каждой рыбалки мы возвращались бы пустые и все - в мыльной пене...
      - Это верно, - говорит папа. И смеется весело.

В тот день с самого утра палило солнце.
      - Хоть бы дождик пошел, - сказал я маме. - А потом - радуга. Люблю радужные дожди!
      А мама и говорит:
      - Вот пойдет дождь, и будет тебе ля и тру-ля-ля...
      - А кто это такие - Ля и Тру-ля-ля? - спрашиваю я.
      - Когда дождь пойдет - узнаешь! - обещает мама и уходит по своим делам.
      Я остаюсь дома совсем один. И тут как раз дождь начинается, а потом идет, идет, идет...
      Скучный какой-то дождь. Тусклый и безрадужный. "Хоть бы эти Ля и Тру-ля-ля пришли в гости", - думаю я.
      Слышу - стук в дверь. Открываю. На пороге стоят два каких-то маленьких человечка в разноцветной одежде и в прозрачных, будто стеклянных, колпачках.
      - Здравствуй! - говорит один. - Меня зовут Ля. Давай веселиться! - И как закричит: - Ля-ля-ля!..
      А Тру-ля-ля вслед за ним как заорет:
      - Тру-ля-ля! А-а-а!...
      Тут же они оба пустились в пляс. И я тоже пустился в пляс вместе с ними.
      - Ля-ля-ля!.. Тру-ля-ля!!! - вопили мы все вместе.
      Пока мы плясали, за окном показалось солнце. Я побежал к окну, чтобы посмотреть, есть ли на небе радуга. В это время за моей спиной хлопнула дверь. Я оглянулся: пусто! Ля и Тру-ля-ля ушли.
      Я снова посмотрел в окно и увидел на небе радугу. А по радуге, как по мосту, в разноцветных одеждах и прозрачных колпачках поднимались Ля и Тру-ля-ля.
      Наверное, они шли туда, где дождь еще не кончился, чтобы там - по ту сторону дождя - сплясать с кем-нибудь свой предрадужный танец.

Мама говорит, что наш кот Лукьян - интеллектуал. Он самостоятельно поднимается к нам на третий этаж, самостоятельно стучит в дверь. А уж открывает ему мама.
      Другие коты к нам в дверь обычно не стучатся. Но мама хочет приучить Лукьяна к порядку, поэтому она спрашивает:
      - Лукьян, это ты?
      - Мяу, - говорит Лукьян.
      С улицы кот приходит голодный, мама дает ему еды. Например, рыбу.
      - Ешь, Лукаша, - говорит мама.
      И кот ест. Без разрешения он никогда ничего не ест.
      А вчера мама сказала, что авторитет кота резко упал в ее глазах.
      Мама резала колбасу на столе. А потом повернулась спиной и стала мыть сковороду под краном. И тут Лукьяну захотелось кое-чего отведать. Он забрался на стул и потянулся к колбасе. Тянулся, тянулся и оглядывался на маму.
      Лукьян не знал, что сковорода не очень грязная и мама помоет ее очень быстро.
      - Ты что делаешь, Лукаша?! - воскликнула мама, повернувшись к столу. - Как тебе не стыдно!
      Коту стало стыдно и он опустил глаза.
      Мама воспитывала его целых полчаса.
      - Порядочные коты так не поступают, - говорила она.
      А вечером мама сказала папе:
      - Лукьян совсем развращен улицей!
      И рассказала про колбасу.
      Папа задумался, а потом сказал:
      - Хм-м... Нас улица в свое время учила совсем другому. - И посмотрел на Лукьяна с чувством некоторого превосходства.

 

 

Как мы неграми были

Мы мчались на поезде в неведомую даль. Там, вдали, жила-была наша любимая бабушка. Нам хотелось поскорее ее увидеть, и мы с папой то и дело высовывались в поездное окно. То он, то я, то я, то он.
      Вот папа высунулся, ойкнул, чихнул и всунулся обратно с черным лицом.
      - Ну, здорово! - воскликнул я. И быстренько в окно выглянул. Только я ничего не успел увидеть. Просто дернулся, ойкнул, чихнул - и обратно. А в оконном стекле моя черная физиономия отразилась.
      - Интересно, отчего это вы так моментально закоптились?! - удивляется мама и сама в окно высовывается. Только она ничего не успела увидеть, как сама черная стала.
      Сидим мы в купе, друг на друга пальцами показываем и смеемся. Надо же, какие грязные!
      - Ладно, - говорит мама. - Хватит баловаться, пойдем в туалет умываться.
      Пришли мы в туалет, а там кран сухой из стены торчит.
      - Кончилась вода, граждане негры! - говорит нам проводник и почему-то по-иностранному добавляет: - Гитлер капут!
      - Ура! - кричу я. - Хоть немножко грязными походим!
      - Ай да мальчик! Ай да молодец! - восхищается проводник. - Мало что негр, а по-нашему говорит. Ты, мальчик, передай своим родителям-неграм, что я телеграмму на вокзал вышлю. Чтоб, значит, вас встретили, как почетную африканскую делегацию.
      Подъезжаем мы через час к вокзалу, а возле нашего вагона сразу беготня начинается. Все с цветами носятся и разными плакатами машут. На одном написано: "Негры - тоже люди!", а на другом - "Мы - тоже негры!".
      Я успел только два плаката прочитать. Потому что начальник вокзала в бубен ударил и плясать начал на платформе. А нас подхватили и в машину стали запихивать.
      Когда нас в гостиницу привезли, мы даже умыться не успели. И маму, и папу, и меня сразу в ресторан поволокли, незрелыми бананами угощать стали. А сами вокруг расселись и "Катюшу" петь начали. А потом нас на руках в комнату отнесли.
      - Отдыхайте, - говорят, - граждане негры. Мы пока для вас подготовим встречу с тружениками села.
      Когда все из комнаты вышли, папа наконец отдышался и говорит:
      - Кажется, нас приняли за негритянскую делегацию.
      - Это их проводник надоумил, - говорю я.
      - Теперь они нас в покое не оставят, - говорит мама. - Затискают совсем, заставят негритянские танцы перед тружениками села танцевать. А у бабушки, наверное, пироги стынут...
      Тут мы все вспомнили про бабушку и нам еще сильнее захотелось перестать быть почетными неграми.
      - Побежали отсюда, - говорю я. И потихоньку дверь в коридор приоткрываю. А из-за двери нам опять кричат: "Гитлер капут!" и суют недозрелые бананы.
      - Просто так они нас не выпустят, - грустно говорит папа. И начинает раздеваться. Потом он мажет себя гуталином, чтобы не только лицо, но и все тело как у негра было. А из листьев фикуса юбочку негритянскую себе делает.
      И в таком виде папа как за дверь выскочит, как зарычит по -иностранному! Тут все наши встречальщики вмиг разлетелись.
      А мы быстренько в ванной отмылись, стали беленькими и к бабушке в гости побежали. Пока пироги у нее не остыли.

 

Художник Дарья Герасимова

[начало] [в пампасы] [продолжение]