Однажды ни свет ни заря мы с Юрой проснулись от подозрительных звуков со стороны наших соседей.
      - Ить как забарлужило! Поплескунчики сплошняком! Лико, как с крыши прёт!
      Стена ходуном ходила от баса Надежды Петровны, а ходики испуганно встали.
      - Да не выркай! - будто пыталась она себя урезонить. - Затыркалась совсем, вот и выркаешь!
      - Еберза еберзой! - кручинно соглашалась Надежда Петровна и добавляла со вздохом: - Отпышкаться бы…
      - Шишляешь и шишляешь! Шишляешь и шишляешь! - вдруг сердито вскипал её бас. - Давно побаститься надо!
      - Колды-болды … - молвила Надежда Петровна и тем самым окончательно перечеркнула репутацию женщины кристального разума.
      - Совсем плоха Одежда стала, - покачал головой муж. - Наверное, придётся скорую вызывать. Психиатрическую.
      Снедаемые тяжёлыми предчувствиями, мы ринулись на половину соседей. Не постучав, решительно толкнули дверь.
      За кухонным столом мирно гоняли чаи Надежда Петровна и молодая женщина, кудрявая и в очках.
      - Вы что тут делаете? - не по-доброму поинтересовался Юра, пытливо высматривая у них признаки буйного помешательства.
      - А чё ли чё? - прокурлыкала Надежда Петровна, отдуваясь от горячего напитка.
      - Бахорим, - таким же весомым баском отозвалась её собеседница. - Сейчас перьмени стряпать начнём, губницу варить из свинарей…
      - Зря ты, Юрок, окостыжился! - расхохоталась Надежда Петровна. - Свинарь - это ж чистопородный груздь! - И ухнула по-командирски: - Оставайтесь - вместе пожавкаем! Или морговать будете?!
      Мы отчаянно замотали головами. Морговать? Да никогда!
      - Это моя мама! - сообщил нам Колямба, волоча по полу пакет с привезёнными ею энциклопедиями и другой научно-популярной литературой. И улыбаясь добавил: - С ней баско!
      Выяснилось, что мама у Колямбы не простая, а "научная". При нас она в Масловку ещё не наведывалась, намертво прикованная к лекциям, конференциям и библиотеке в Москве. Поэтому раньше мы её не видели и уж конечно в мыслях не держали, что ещё какая-нибудь женщина может быть одарена таким убедительным, как у Надежды Петровны, басом.
      Сейчас "научная мама" была одержима красотой вятского говора - "древнего, как лес, как камень, как река". И даже писала по нему диссертацию - докторскую. Она только что вернулась из экспедиции по деревенькам, где ещё оставались старушки ("на полу спят и не падают") и старички ("наедут на пень и кричат: "Отворачивай!"), у которых эта речь вьётся вольно и сладко, "как речка чиречит". Она настолько влюбилась в уютный, насмешливый говорок, что решила его ввести в разговорный русский ХХI века. Для начала в отдельно взятой семье. И раздала домочадцам специальные словарики. Надежда Петровна с воодушевлением выучила все слова во славу предстоящих успехов дочери. И сейчас они впервые "бахорили", то бишь разговаривали, практически на равных.
      - Это же музыка, музыка, а не речь, - не унималась "научная мама", пока мы наперегонки уписывали и губницу из свинарей, и квашеную капусту с клюквой, и липовый мёд из вятской глубинки. - А какие там люди в деревне! Директор школы по фамилии Дураков, завуч Тупицына, а дети в МГУ поступают!
      Тут Юра подмигнул мне и дёрнул шеей, кивая куда-то под стол. Изогнувшись, я разглядела на "научной маме" две юбки и джинсы.
      - Рассеянная с улицы Бассейной, - процедил муж сокрушённо. - Спасайся кто может!
      На следующее утро наш дом взорвался. Стены хрястнули и растопырились ромашкой, новенькая крыша из оцинкованного железа сорвалась с насиженного места и полетела, лязгая крыльями… Мы с Юрой кинулись к соседям узнавать, кого вызывать, - пожарных, скорую или спасателей.
      Дверь нараспашку. Оттуда - чёрный дым, в клубах которого, крепко обнявшись, стоят Надежда Петровна, "научная мама" и Колямба во врачебном халате с чужого плеча.
      Выяснилось, что вчера "научная мама" "закеркала", простудившись ещё в вятских лесах. Колямба объявил, что будет лечить её сам. Но раз она подорвала здоровье в деревне, то и способ исцеления должен быть соответствующим, сиречь без таблеток и прочей цивилизованной химии, а с помощью обёртывания полотенцем, пропитанным тёплым подсолнечным маслом. "Научная мама" была готова на чёрта в ступе, лишь бы сын не просил почитать-погулять и дал спокойно уткнуться в диссертацию. Надежда Петровна тем временем отправилась в сельмаг.
      Колямба облачился в белый врачебный халат бабушки, деловито подвернул длинные рукава. Достал из кладовки два литра подсолнечного масла, выбулькал всё в кастрюлю и запалил под ней газовую конфорку. Масло нагреваться не спешило. Колямба даже устал проверять его пальцем. Чтобы ускорить процесс, прикрыл кастрюльку крышкой. И отошёл позвонить Виталику: гулять не выйду, есть дела поважнее. Именно в этот момент восторг от очередной лингвистической догадки перехватил больное горло "научной мамы", превратив его в пустыню Сахару. В поисках компота она подняла крышку на кастрюльке с маслом... Под крышкой бесился голубой огонёк. Бесился в общеи-то невинно, не думая выскакивать на волю. Но зрелище горящего компота выдуло из головы Колямбиной мамы простейшие навыки безопасности в быту.
      - Взяла и плеснула в кастрюльку водой во-о-он из того ведра, - размазывая сажу по очкам, поведала "научная мама". - И тут как фукнет! - она всплеснула руками вверх. - И столб огня до потолка.
      Сей факт подтверждали безобразная дегтярная клякса на потолке и обугленные лохмотья обоев в голубой василёк. Надежда Петровна мелко крестилась.
      - Плеснула и плеснула, не расстраивайся! - успокаивал Колямба, поглаживая маму по вздыбленной причёске. - Больше плескать не станешь.
      - Не стану, - пообещала мама и заплакала, уткнувшись в макушку сына.
      Надо отметить, что не вполне осуществлённый метод лечения Колямбы сработал: мама больше не чихнула, не кашлянула. По крайней мере, при нём. Засунув планшетник куда подальше, она безропотно резалась с сыном в компьютерные игры, читала книжки и осматривала достопримечательности Масловки. Намеченный отъезд на конференцию переносился и переносился. Надежда Петровна нарадоваться не могла. "Да хоть бы и дом взорвался, лишь бы они вместе были", - бормотала она себе под нос, сдирая лохмотья обоев.
      Это как сказать - показали дальнейшие события.
      Однажды "научная мама" и Колямба пропали. Поднялись ранёхонько, пока Надежда Петровна спала, и исчезли. Ни к завтраку не объявились, ни к полудню. "Абонент временно недоступен", - беспросветно пиликали мобильные. Больно было смотреть на предметы, которые оказывались в руках Надежды Петровны: они или издавали задушенный мышиный писк, или свирепо скрежетали, казалось, вот-вот - и гавкнут. Даже наш домик пробирала дрожь. Все нервничали: ну куда запропали?
      Когда Надежда Петровна подошла с каким-то хозяйским делом к забору и под её угрюмым взглядом он медленно, как в обмороке, завалился, Юра не выдержал.
      - Ну, Одежда, - сказал со вздохом, - пора собирать поисковый отряд.
      - И где этих зуд мерек носит! - в сердцах откликнулась та.
      - Простые поиски не помогут, - предположил Юра. - Мама - научная, и подход должен быть научный.
      Не поспоришь. Но с чего начинать?
      - Надо вспомнить, какие слова они вчера обсуждали, - предложила я.
      - Да что-то там новое было, - припоминая, нахмурилась Надежда Петровна. - "Заколеть", что ли?
      - М-м-м, похоже на "околеть"… - поразмыслил Юра, но увидев пунцовый горох на побледневшем лице Надежды Петровны, спохватился: - Не будем торопить события!
      Я морщила лоб, стараясь выдавить дельную мысль из извилин. И вспомнила:
      - "Гоглюшки"!
      - Какашки? - подхватила Надежда Петровна. - Да у нас этого богатства - под каждым кустом… По ним не найти.
      - "Гоглюшки", а не "какашки", - уточнила я. Но поскольку перевода с вятского на всем понятный русский мы не знали, решили это слово не пускать в разработку.
      - А ещё она вчера сказала: "Самое время собирать бе-рё-зо-ви-цу!" - со скрипом припомнила я.
      - Мало я её берёзовой кашей кормила! - встрепенулась Надежда Петровна. - Только что такое берёзовица и где её собирают?
      - Уж явно не в сосновом лесу, - Юра воспрял, почуяв наводку. - Где в окрестностях берёзы растут?
      И мы с Юрой двинули в березняк, за два километра от Масловки в этот погожий денёк фосфоресцирующий стволами.
      Дело было в конце марта. Снегу уже не лежалось, он потихоньку - ручейками, ручейками - убегал в землю. Только в ложбинах да кое-где в лесу ещё оставались ёжистые кучи. Земля была напитана бодрой холодной влагой. Через двадцать минут пути в моих сапогах "зажулькало". Но было не до мыслей о простуде: шутка ли - мать с ребёнком пропала! Вокруг Масловки леса на многие километры. "Запросто можно заблудиться - и привет, Шишкин!" - говорила Надежда Петровна.
      Дотопав по раскисшей глине до березняка, мы остановились как вкопанные. На снежном островке виднелись отчётливые очертания трёх пар следов: детских, женских и ещё одних - по размеру мужских. Следы как-то странно клубились, перемежались, вызывая в сознании картину недавней и неравной борьбы. Сердце моё больно забилось. Но совсем стало плохо, когда Юра поднял с земли классическое орудие душегубов - топор. А на снегу мы заметили кровавые капли… На Колямбу и "научную маму" напал маньяк, изувечил и спрятал где-нибудь в неразобранных буреломах… Вон они - кубометрами на лесных километрах.
      В этот момент в кармане у Юры заурчало. По тому, что звук мобильника был истошно громок и нетерпелив, я поняла: звонит Надежда Петровна (когда она звонила, даже телефон переходил на бас).
      - Возвращайтесь! - разнеслись по лесу знакомые раскаты. - Окрошку есть будем!
      - Какую окрошку? - опешил муж.
      - На берёзовом соку, - рявкнула Надежда Петровна и, как-то странно расхохотавшись, добавила: - Да нашлась пропажа, нашлась!
      Когда наша поисковая команда ворвалась в дом, за накрытым столом вовсю шло веселье. Надежда Петровна, непривычно застенчиво улыбаясь, расставляла тарелки, а "научная мама" с Колямбой открыв рот слушали какого-то бравого дядьку в камуфляжной форме. На его блестящем черепе сияла нашлёпка из лейкопластыря. Мы потребовали отчёта со всеми подробностями.
      - Я буду отдуваться, - разулыбался незнакомец и, обращаясь к Надежде Петровне, как к давней и нежной подруге, добавил с необыкновенной ласковостью: - Присядь, присядь, баинка.
      Так вот! С утра пораньше "научная мама" и Колямба и впрямь отправилась в березняк. От бабушки свои планы они утаили, поскольку намеревались поднести ей баночку берёзового сока на день рождения. Не вовремя впав в задумчивость по поводу происхождения слова "берёза", "научная мама" схватила для добычи сока первый подвернувшийся под руку режуще-колющий предмет - топор. Она шагала в развевающемся бесформенном пальто, купленном по случаю у знакомого дизайнера, и, размахивая орудием труда весом в четыре с половиной кило, объясняла сыну тонкое влияние слов на человеческие нравы. Иногда она принималась на полную мощность выпевать слова типа "шалаболки" и "фамбалы", стараясь лучше донести до него их фонетическое богатство. А когда представляла на месте Колямбы своего давнего оппонента - профессора Гуревича, срывалась на крик и начинала угрожающе жестикулировать. Эту картину заприметил тот самый дядька в камуфляже, который сейчас, при встрече, представился: "Полковник в отставке Дождиков, а лучше - просто Иван или Петрович". Он - житель деревни, расположенной от Масловки в пятнадцати километрах, на своём уазике тоже колесил по окрестностям в поисках берёз, подходящих для сбора сока. Зрелище одетой в хламиду женщины с гривой вьющихся мелким бесом волос и с топором в руке, заставило Ивана Петровича насторожиться. "Из секты, - решил он, прислушавшись к воинственным заклинаниям. - Затевается ритуальное кровопускание на лоне природы". Он вылез из машины и, стараясь не приближаться, последовал за "сектанткой". Когда же Колямба прислонился спиной к берёзе, а "научная мама" взмахнула топором, в два прыжка одолел отделяющее их расстояние и сграбастал злоумышленницу за руку. Ему было невдомёк, что та собиралась всего лишь сделать на стволе зарубку о росте сына. Не выпуская топора, "научная мама" рубанула им наугад в сторону нападающего. И угодила обухом прямо по лбу. У Ивана Петровича померкло сознание. Только одно слово билось сквозь туман: "Ухабака! Ухабака! Ухабака!"
      Дело в том, что в череде обращений, которыми вятская бабушка награждала в детстве Ивашку за особо зверские проказы, "ухабака" стояло на первом месте. Но больше всего потрясло Ивана Петровича другое: слово это произносилось басом, на который была способна лишь женщина его мечты, та, с которой он не встречался долгие годы, получив отказ вить семью сообща, - Надежда Петровна. Сопоставив оба аспекта, бабушку и Надежду Петровну, полковник в отставке Дождиков решил, что он на том свете. Подсознание, оживлённое "ухабакой", вложило в его уста слово, которого он отродясь не произносил, но слышал от бабушки полвека назад. "Баинка моя", - прошепелявил он непослушными губами, обозначая свои чувства к Надежде Петровне. Услышав такое, "научная мама" тут же потеплела к злодею и принялась каяться за топорные действия. Пока ездили к Ивану Петровичу мыться и украшать лоб пластырем (полковник хотел предстать перед Надеждой Петровной при полном параде), времени ушло не один час.
      - Зато поговорили сейчас - как в раю побывали, - закончил свой рассказ Иван Петрович и, с робостью взглянув на Надежду Петровну, произнёс задушевно: - Баинка моя.
      - Эх ты, ухабака, - и Надежда Петровна подлила Ивану Петровичу черпачок окрошки на берёзовом соку. Полковник приволок из своих закромов три бутыля такого напитка. Сок пару недель настаивался в дубовом бочонке с ржаными сухарями, изюмом и лимонной корочкой и как раз подоспел к застолью.
      После этого мы ели самую вкусную в мире окрошку едва ли не каждый день. Половицы в доме радушно поскрипывали под начищенными полуботинками дорогого гостя.
      Так это и сё.

Баинка - человек, который говорит особенно красиво и ласково.
Баско - красиво, хорошо.
Бахорить - разговаривать (иногда: привирать что-нибудь).
Выркать - ворчать (иногда: громко выражать недовольство с желанием прервать говорящего обратное).
Гоглюшки - грубые сорняки в стогу сена.
Губница - грибовница.
Еберза - человек, который брюзжит, всем недоволен.
Зуда - непоседливый человек.
Забарлужило - небо затянули тучи.
Зажулькало - захлюпало.
Затыркаться - устать от незначительных дел, суеты.
Керкать - кашлять.
Колды-болды - когда-нибудь.
Лико - глянь, как.
Мерек - чёрт.
Морговать - брезговать.
Окостыжиться - насторожиться.
Оксётливый - добросовестный человек.
Отпышкаться - отдышаться.
Перьмени - пельмени.
Побаститься - прихорошиться.
Пожавкать - поесть.
Поплескунчики - дождики, которые следуют один за другим.
Свинарь - груздь (иногда: чёрный подгруздок).
С крыши прёт - дует сильный ветер.
Ухабака - человек, который ведёт себя нагло, вызывающе.
Фукнуть - вспыхнуть.
Чё ли чё - а что тебе? (в смысле: что ты переживаешь?).
Чиречит - речка шумит, переливается.
Шишлять - выполнять какие-либо мелкие дела (иногда: выполнять дела медленно, копаться).

[начало] [в пампасы] [продолжение]