- Главное, смело входи в класс и никого не бойся. Помни: первое впечатление - самое сильное.
      Я киваю, уставившись в окно. Полу хорошо говорить: "не бойся"...
      - А если я слово перепутаю или ещё что... Они же смеяться будут...
      - Не будут. Когда я учился в школе, я вообще не слушал учителей.
      - Не все же такие! Я вот слушала...
      - Кстати, не глотай звуки. Ну да, я знаю, все их глотают, но тебе нельзя. Потому что ты иностранка и ты глотаешь их неправильно!
      - Спасибо за поддержку! Теперь я вообще не знаю, что я правильно говорю, а что неправильно...
      - Лена, нам пора! Ты помнишь, в каком здании учебные аудитории?
      - Не помню... На ориентации все говорили очень быстро... Я не успела записать.
      Я не стала объяснять Полу, что на собрании, проходившем в старинном соборе с чудовищной акустикой, я только делала вид, что понимаю, о чём говорит директор частной школы профессор Пратт. (А может, и не Пратт? Титул я запомнила, а имя... не успела записать.) Одним словом, этот Пратт-или-как-его-там... много чего наговорил. Я запомнила только, что нужно сдать в библиотеку, которая находится неизвестно где, какой-то список учебников, - "и сделать это нужно срочно, потому что последний срок был позавчера". И ещё я поняла, что если я сегодня этот неизвесный мне список не отнесу неизвестно куда, мой класс останется без учебников - и тогда у МЕНЯ будут проблемы!
      Мы выходим из преподавательского коттеджа ("Ты запомнила, где живёшь? Здесь нет номеров - одни названия. Твой дом называется "Арлингтон"...), и Пол передаёт мне ключ.
      - Ну хочешь, я пойду с тобой и выясню, где у тебя уроки?
      Я очень этого хочу! Но бывают ситуации, когда помощь может обернуться боком...
      - Нет, ты лучше уезжай, а я уж как-нибудь сама…
      Пол садится в машину, и я вижу, что мысленно он уже в Бостоне, в своём офисе, который гораздо важнее моей временной летней работы.
      - Зайди в главный корпус, - уже из машины советует он. - Там должно быть расписание. Или спроси у секретарши, чёрт возьми!.. Или у этого, как его… Аллана Нормана. Ну, кому ты на собеседовании про детскую литературу распевала. О том, что ты - "великий русский детский поэт".
      - Я этого не говорила!!!
      - Разве? А мне показалось...
      Нашёл время смеяться! А я ничего особенного этому Норману и не говорила... Только про свои переводы Доктора Сьюза, Стивенсона и всех остальных. Норман, может, из-за стихов и обратил на меня внимание! Зачем я ему, спрашивается? Иностранка, в Америке всего два года, опыт работы в частной школе - нуль...
      Пол медленно выезжает на дорогу и притормаживает, не решаясь окончательно уехать. Я вымученно улыбаюсь и машу ему рукой.
      - Всё будет ОК.
     
     
      Первоклассники, первокурсники, практиканты, дебютанты... Слова похожи на строчки стихотворения - такие они длинные, упругие, звонкие!..
      Свой первый урок я провалила сто лет назад - ещё во время студенческой практики в Нижнем Новгороде. Когда у меня закончились подготовленные задания, я растерянно посмотрела на Марину Викторовну, сидящую за последней партой, и, не получив помощи, прочитала по-английски спасительные слова, записанные в моём конспекте: "Урок окончен. До свидания".
      Пятиклассники недоверчиво встали, но почему-то не спешили покинуть класс. Я застыла у доски с тетрадкой в руках, ожидая звонка, до которого оставалось двадцать минут...
      Но тогда мне было девятнадцать и опытная Марина Викторовна для того и сидела за задней партой, чтобы в случае аварии прийти на помощь. А сейчас мне придётся один на один встретиться с целым классом американских старшеклассников... Говорящих по-английски с пелёнок... И впервые провести урок творческого письма в престижной частной школе, где когда-то учился мой муж Пол.
     
     
      Я иду по выложенной плиткой дорожке в сторону студенческого городка, и вид у меня уверенный и независимый. Впереди с таким же независимым видом старожилов тянется группа подростков. Все как один - в бейсболках, залихватски повёрнутых козырьками назад. Одеты небрежно, но опрятно; только у одного почему-то развязались шнурки на кроссовках.
      - Привет, Елена! - машет мне кругленький низенький человечек, похожий на Карлсона. В отличие от подростков, он так торопится, что даже подпрыгивает на ходу. Карлсоном я мысленно окрестила его ещё во время собеседования, а вот настоящее его имя Пол записал на бумажке и велел выучить наизусть. (Пол знает, что американские имена у меня не задерживаются в голове.)
      - Доброе утро, Аллан, - изо всех сил улыбаюсь я.
      Мне неловко вот так, по имени, называть своего босса, но такое обращение тут принято. Да и имя Аллан проще запомнить, чем Норман. Мы обгоняем подростков и выбегаем на площадку перед главным зданием. Аллан резко тормозит, машет полной женщине в длинном полосатом платье мешком и, забыв обо мне, бросается к ней.
      - Как дела, Карина? Вы помните, что вчера нужно было сдать отчёт? Я так и знал... И, пожалуйста, не забудьте заранее распечатать тесты! Уверяю вас, начнётся жара - и ВСЯ техника выйдет из строя!..
      У Карины и Аллана одновременно звонят телефоны, а я под шумок заворачиваю за угол административного корпуса и перевожу дух.
      Уф!!! У меня от этого Аллана даже голова заболела. Это не Карлсон, а... шаровая молния!
      - Елена, куда же вы? - догоняет меня Аллан и вытаскивает мобильник. - Кстати, а почему вы здесь? В десять - распределение по классам, и я вам ОЧЕНЬ советую присутствовать. В ваших же интересах. Иначе вам достанутся неадекватные ученики, которые вообще не умеют писать!
      - Но у меня по расписанию урок... Сегодня, в девять часов...
      Если бы я швырнула камень в шаровую молнию, результат получился бы менее разрушительным!
      - Какой урок?! Я же три раза повторял, что сегодня - распределение и знакомство. Занятия - с понедельника.
      Ура!.. Аллан ещё что-то объясняет, но я не слушаю, потому что главное он уже сказал. И можно не торопиться и разузнать, где библиотека, а где столовая...
      - ...и лучше я сам вас туда провожу, - заканчивает инструктаж Аллан, пружинисто разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Я послушно семеню за ним, как утёнок за мамой-уткой. Аллан не умеет медленно ходить, и я едва за ним поспеваю. Мы пробегаем мимо массивного здания с вывеской "Столовая" (так вот она где!) и сворачиваем к двухэтажному коттеджу с огромными сияющими окнами во всю стену. На веранде среди белых колонн полощется на ветру длинная цыганская юбка, которую я сначала приняла за красный флаг.
      - Как дела, Стефани? - приветливо кивает Аллан, и молоденькая симпатичная девушка улыбается так лучезарно, что затмевает собственную юбку. Кроме улыбки, у Стефани длинные светлые волосы и пушистые брови, которые ей очень идут. Наверное, ученики от неё без ума...
      Аллан смотрит на часы.
      - До распределения сорок минут... Кстати, Елена, вы слышали о "Розетском камне"?
      Я не понимаю, при чём тут Розетский камень? Может, Аллан хочет таким образом проверить мою эрудицию? Но это же из области археологии... Я не обязана всё знать!.. Хотя как раз эта история мне известна - случайно...
      - Вы имеете в виду расшифровку древних иероглифов? Да, слышала. В восемнадцатом веке в Египте нашли камень с иероглифами, которые никто не мог расшифровать. И вот Жан Шампольон...
      Аллан с недоумением смотрит на меня и нетерпеливо машет рукой.
      - Да нет, я спрашиваю о компьютерной программе! С упражнениями по грамматике. Не слышали? Тогда прямо сейчас направляйтесь в лабораторию! И вы тоже. - Аллан оборачивается к Стефани. - Вниз по лестнице и дальше по коридору, последняя дверь.
      "Иди туда"... "Иди сюда"... Этот Аллан совсем меня задёргал!.. Типичный холерик типа "А". Такие никому не доверяют, делают десять дел сразу и в сорок пять лет умирают от инфаркта. Разговаривает со мной, а сам отстукивает кому-то эсэмэску, листает блокнот и, не дойдя до лаборатории, начинает инструктировать нас со Стефани:
      - Вводите пароль... Появится картинка... Щёлкаете по ней два раза и находите нужную вам тему... Потом переключаетесь на...
      От Аллана во все стороны летят электрические разряды, и мне кажется, я сама сейчас заискрюсь.
      А вот у Стефани, похоже, имеется громоотвод. По коридору она плывёт, а не скачет за Алланом, и её длиннющая юбка с воланами флегматично шуршит позади нас. Аллан несколько раз нервно оглядывается и переходит на шаг.
      Усадив нас за компьютеры и убедившись в моей полной технической безграмотности, Аллан громко расстраивается, ещё раз скороговоркой инструктирует Стефани и убегает. Почти убегает, потому что, не успев исчезнуть, снова появляется в дверях.
      - Забыл спросить... Надеюсь, вы сдали список учебников в библиотеку?
      Стефани кивает, и Аллан с довольным видом окончательно закрывает дверь.
      А я достаю мобильник и набираю номер Пола... Собираюсь рыдать в трубку и проситься домой.
     
     
      - А кто такой этот Ша... Шампиньон? - застенчиво покраснев, спрашивает Стефани. - Я думала, "Розетский камень" - это просто учебная программа...
      Стефани такая милая!.. И вовсе она не высокомерная, как мне показалось сначала. Разрядившийся телефон из последних сил пытается соединить меня с Полом, отчаянно пищит и гаснет. Стефани предлагает свой, но рыдать почему-то расхотелось...
      По гороскопу я - Близнец, а потому, как у всех Близнецов, голова у меня напичкана нужными и ненужными сведениями из самых разных областей. Книга про расшифровку надписи на Розетском камне попала мне в руки случайно, но история оказалась такой интересной, что я её запомнила. Стефани слушает внимательно и даже задаёт вопросы. Я тоже решаюсь спросить - про список учебников... Что это за учебники и где найти список?
      - Список преподаватели составляют сами, - охотно объясняет Стефани. - Подбирают учебники для всего семестра и оформляют заказ в библиотеке. Студенты оплатят заказ - и у каждого будет собственный комплект.
      - А где эти учебники, из которых можно что-то выбрать?
      - Ну, не знаю… Как-то все находят. Заранее, в интернете или через книжные магазины... А ты что, ещё не составила список?
      Стефани спрашивает об этом так буднично, что я тоже перестаю воспринимать происходящее как трагедию. Мотаю головой и вопросительно смотрю на неё.
      - Я не знала, что учебники нужно самой искать... Я тут первый раз... А что же теперь делать?..
      - Не знала? Ну и забудь об этом! - неожиданно находит выход Стефани. - Forget about it.
      Мне очень нравится эта фраза! Я пытаюсь подобрать русский эквивалент и с удовольствием вспоминаю наше энергичное "Выбрось из головы!".
      А я-то думала, что все американцы - жуткие трудоголики... А они такие же, как и мы, нормальные люди: не успел Аллан закрыть дверь, как Стефани уже отключилась от "Розетского камня" и проверяет собственную почту.
      - И что, можно обойтись без учебников? - осторожно спрашиваю я. - Самой придумывать задания?..
      Такого Стефани даже в голову не могло прийти.
      - Зачем?! Есть же учебники...
      - Но... Я не успею... И я не знаю, где их искать...
      Стефани легко пожимает плечами:
      - Я тоже не знала. Попросила библиотекаршу повторить прошлогодний заказ - и дело с концом.
      Ну конечно!.. И как это я сама не додумалась?.. Наверное, в прошлом году кто-то уже вёл этот класс творческого письма!
      На телефон Стефани приходит сердитая эсэмэска от Аллана, который забыл о том, что сам же отправил нас в лабораторию, и теперь удивляется, почему Стефани игнорирует распределение. А мой мобильник разрядился, так что Аллану до меня никак не добраться.
      Я пытаюсь отключить "Розетский камень", нажимаю сразу на две клавиши - и картинка на экране зависает.
      - Забудь об этом! - уже в дверях оборачивается Стефани, и я охотно следую её совету.
     
     
      Преподавателей в классе много, и все они - разноцветные: три смуглые испанки, коричневая негритянка, рыженькая Катрин неизвестной национальности и хрупкая, похожая на девочку китаянка с фарфоровым личиком. Дверь то и дело открывается, опоздавшие вваливаются в аудиторию и шумно рассаживаются за столами. Все говорят одновременно, как и положено школьным учителям, когда они собираются вместе. Аллан раздаёт списки учеников, распределяет дежурства, о которых я впервые слышу, и напоминает, что через неделю нужно сдавать какие-то отчёты. Все, кроме меня, понимают, о чём идёт речь, и старательно склоняются над блокнотами. В классе стоит мерный гул, заглушающий Аллана, похожего на выкипевший чайник. Я тоже делаю вид, что записываю, рассчитывая позже разузнать обо всём у Стефани. Она местная, ей тут всё знакомо!..
      Я незаметно заглядываю в блокнот своей соседки - и вижу ватагу нарисованных человечков в клоунских колпаках...
     
     
      К счастью для меня, Аллан записывает на доске по пунктам всё, что считает важным (а важным он считает всё!). Получился список дел, которыми нужно заняться немедленно, - иначе наступит конец света!
      Вот этот список - в том виде, в каком я его записала:
     
     
      1. Отнести в библиотеку список учебников!!! (+)
      2. Проследить, чтобы библиотекари не перепутали и заказали именно ваши учебники. (?)
      3. Записаться на вечернее дежурство в лаборатории. (У кого и где?)
      4. Распечатать в лаборатории все учебные материалы на пять недель вперёд ("потому что потом будет поздно!!!" - почему?).
      5. Ежедневно проверять свою электронную почту в школьном компьютере! (А... кажется, я знаю, где это...)
      6. Настроить автоответчик: включить, подсоединить, проверить и т. д. (Понятия не имею, как это делается... Обычно этим занимается Пол...)
      7. В конце недели написать письма-отчёты родителям каждого ученика. ("Каждого" - подчеркнуть!) Сдать письма на проверку Томасу Пратту. Писать честно, но... дипломатично. (Что это значит? Ладно... Потом разберусь...)
      8. Пройти технический инструктаж в лаборатории. (Прошла! Толку от этого никакого, но...)
      9. ОЧЕНЬ ВАЖНО: каждый день проверять электронную почту не в личном, а в школьном компьютере. ("Школьном" - подчеркнуть! Сколько раз можно повторять?..)
     
     
      Аллан недоверчиво обводит глазами класс. Ему явно хочется заглянуть в каждый блокнот и по пунктам проверить каждую запись.
      - И последний вопрос, - говорит он, жестом останавливая слишком резвых коллег, решивших, что собрание окончено. - Кто всё ещё не сдал списки учебников?
      Я поднимаю руку и тут же её опускаю. Ещё три человека честно подняли руки. Аллан возвёл глаза к потолку, покачал головой, пожал плечами... - но что тут поделаешь?.. Наверное, учителя везде одинаковые: они чем-то похожи на своих учеников. Аллан об этом знает и устало повторяет:
      - Срочно!.. Сейчас же!.. Если сегодня не сдадите - заявки не примут!..
      И сразу все заскрипели стульями, задвигались, заговорили - и я поняла, что мы свободны.
      - Ты идёшь на ланч? - спросила Стефани. - А то я завтрак проспала.
      - А распределение?.. Наверное, нужно проверить, кого нам дали... Только я не знаю, как это делается...
      - Так уже всех распределили! - удивляется Стефани. - Пошли в столовую и - забудь об этом!

      - А вот этого ты делать не должна! - возмутился Пол по телефону. - Чтобы возить детей в микроавтобусе, нужна лицензия.
      - Но Аллан сказал, что по cубботам будут экскурсии и каждый преподаватель...
      - Мне плевать, что говорит Аллан! Там у вас сплошные горы - разобъёшься к чертям и детей угробишь!
      - А что же делать?
      - Ничего! Если будут настаивать - я тебя заберу из школы!
      Про микроавтобус я узнала три часа назад, во время ужина. Рабочий день закончился, местные преподаватели и начальство разъехались по своим коттеджам и я расслабилась и даже собиралась прокатиться на велосипеде...
      ...но тут ко мне подошёл (подлетел!) Аллан с очередным списком и велел пометить галочкой экскурсионную субботу в конце месяца. Я не поняла, куда повезу учеников, - кажется, в местный музей бабочек.
      - Ты? Повезёшь? - не поверил Пол. - Я тебе КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещаю даже подходить к микроавтобусу! Ты и на своей-то машине...
      - А ещё нужно настроить автоответчик... - уныло жалуюсь я. - Этот Аллан уже всех обзвонил и грозится вывесить чёрные списки. Не повезло мне с боссом...
      - Он же тебе сначала понравился!
      Это правда. Когда пять месяцев назад Пол повёз меня в свою бывшую частную школу на собеседование, я почти не верила в успех нашей затеи. Ну и что из того, что в резюме указан опыт работы в Арзамасском политехе? Всё равно любой местный преподаватель даст мне сто очков вперёд!..
      Мы вошли в директорский кабинет (Пол - при бабочке, увереный и спокойный, я - сзади, растерянная и несмелая), и Пол протянул руку директору Томасу Пратту со словами: "Пол Лессард, 1978". В ответ прозвучали другие числа, понятные обоим и означавшие год окончания родной альма-матер. После обмена "паролями" Пола усадили в кресло, предложили кофе и обрадовались ему так, будто встретили давно потерянного брата. Во время собеседования Томас Пратт - молодой профессор со строгим лицом и сдержанными манерами - обращался только к Полу и, казалось, старался произвести на него хорошее впечатление: забыв обо мне, директор перечислял награды и дипломы, новые лаборатории и планы на будущее.
      Пол задавал вопросы, интересовался перспективами и хвалил школу - одним словом, бывшие выпускники (alimni) явно понравились друг другу. Правда, мне показалось, что молодой директор немного боится Пола и не очень уверенно чувствует себя в своём директорском кресле...
      - Ну что ж, - улыбнулся он мне в конце моего собеседования, которое так удачно прошёл Пол. - У вас, Елена, большой опыт работы и отличные рекомендации. Наши выпускники - это наша гордость и моральная опора! - ("И финансовая!" - как позже объяснил мне Пол.) - ...поэтому я уверен, что вы сумеете...
      И тут в кабинет влетел маленький кругленький Карлсон - и сразу всё завихрилось, как будто включили вентилятор. Карлсон небрежно кивнул Полу, поздоровался с Томасом Праттом и зажужжал невидимым пропеллером, размахивая руками и повторяя незнакомое мне слово "саббатикус".
      - Саббатикус - это приятно. Поздравляю! - Томас Пратт привстал из-за стола и с облегчением перепоручил меня этому странному человечку, так по-свойски ворвавшемуся в директорский кабинет. - Вы тут оказались очень кстати, Аллан. Знакомьтесь: Пол Лессард, выпуск семьдесят восьмого. А это - Елена Лессард, кандидат в летние преподаватели. Побеседуйте с ней, введите в курс дела... Вам, как завкафедрой, и карты в руки.
      - Из России? В Америке два года? - пробежав глазами резюме, сразу уловил слабое звено дотошный Аллан. - Ну что ж, Елена, давайте побеседуем. Только не здесь... Не будем мешать встрече выпускников!
      Аллан преувеличенно вежливо поклонился директорскому столу - и я поняла, что настоящее собеседование начнётся только сейчас и проходить его мне придётся одной, без Пола.
      ...В обычной обстановке я могу быть и общительной, и раскованной. За два года в Америке я привыкла к языку и почти забыла про акцент, но... Но когда я знаю, что глупейшая оговорка может стоить мне работы, я теряюсь.
      Аллан приступил к допросу ещё в коридоре, как только за нами закрылась дверь: "Какое у вас хобби?", "Любите ли вы путешествовать?", "В каких странах побывали?", "Какие фильмы смотрели?..".
      Я отвечала односложно, зажимаясь всё больше, - потому что понимала, что Аллан прощупывает уровень владения языком. Именно такие вопросы я бы сама задала на экзаменах ученику, для которого английский - не родной. А вообще-то Аллан вёл себя как опытный преподаватель: бросал неудачную тему, весело кивал, услышав скомканный ответ, поддакивал и - вытягивал, вытягивал из меня английские фразы, надеясь разговорить.
      - А ещё я перевожу стихи, - неуверенно сообщила я, решив, что терять уже нечего. - Доктор Сьюз...
      И вдруг Аллан просиял совсем не дежурной улыбкой! Такой поворот ему явно интересен, и вопросы он задаёт уже другие. Через минуту Аллан взахлёб, с наслаждением рассказывает об испанских поэтах, которых он переводит на английский, и о рифме, которой давно нет в англоязычной поэзии. Неужели здесь, в американской частной школе, я встретила родственную русскую душу?..
      Я показываю изданный в Москве сборник стихов Стивенсона и свои детские книжки, и мы пускаемся в бесполезный, но увлекательный спор о степени допустимой точности в переводе. Аллан считает, что рифма - это насилие над оригиналом, и цитирует строки неизвестных мне поэтов. А я пересказываю сюжет собственного детского стихотворения про Зонтичную даму, которая влетела в окно московской квартиры и вызвала тарарам.
      Именно на этом интересном месте к нам и присоединились Томас Пратт и Пол. Я была слишком увлечена и не заметила, что директор и Аллан обменялись понимающими взглядами и Аллан за моей спиной потряс сжатыми ладонями и несколько раз одобрительно кивнул.
      А вот Пол заметил и на обратном пути всё пытался понять, как это я умудрилась за полчаса очеловечить этого робота, для которого кроме работы ничего не существует.
     
     
      - Ну да, понравился... - вздыхаю я в телефонную трубку. - Он тогда разговаривал как нормальный... Да, кстати, пока не забыла: что такое "саббатикус"? Помнишь, Аллан повторял на собеседовании? Я ещё тогда хотела выяснить...
      - Ха-ха! Наконец-то мы встретили слово, которого ты не знаешь!
      - А ты знаешь? Похоже на латынь... Потому что оканчивается на "ус": саб-ба-ти-кус.
      - Вполне может быть, - согласился Пол. - А означает это слово творческий годовой отпуск, который раз в пять лет предоставляется профессору университета. В частных школах это тоже практикуют.
      - Вот почему он так ликовал, - сообразила я. - Хорошо живётся профессорам!..
     
     
      ...Об этой работе я мечтала полгода!.. О том, что целых два месяца буду жить в преподавательском коттедже в долине среди гор, по утрам пробегать четыре мили по школьному парку с огромными елями, а после завтрака встречаться с учениками и обсуждать их рукописи... Уроки - в моих мечтах! - должны были заканчиваться до обеда, а дальше - полная свобода: можно покопаться в запасах богатейшей библиотеки, занимающей целое здание... Или под гудение кондиционера (его привёз и установил для меня Пол) сидеть за компьютером и сочинять собственные истории.
      А на деле у меня вообще не оказалось свободного времени!.. Хотя занятия ещё не начались. Например, в первый же вечер Аллан решил проверить техническую готовность преподавателей и собрал всех, кто пришёл, в лаборатории. Многие не пришли, потому что разъехались по домам. А мне некуда уезжать, так что Аллан ещё раз смог убедиться в том, что в компьютерных программах я не разбираюсь.
      А ещё он каждую минуту звонит на домашний телефон и оставляет сообщения... А потом снова звонит на мобильный и возмущается, почему я не выполнила то и сё... А я же не сижу в комнате и не караулю автоответчик!..
      Зато когда Аллан спросил, заказала ли я учебники, я с чистой совестью кивнула. И автоответчик у меня работает: вечером Пол продиктовал, на какие кнопки нажимать и какой текст записать.
      Меня и ещё шестерых временных преподавателей разместили в деревянном коттедже на опушке леса. Мне достались две комнаты на втором этаже, в мезонине. Комнатки маленькие, уютные: в одном окне - ёлки, в другом - небо с облаками. Дом старый, скрипучий, и пахнет в нём чистотой и свежестью. Если бы сейчас была осень и если бы не было Аллана... В этой долине среди гор почти на краю света по вечерам в парке загораются фонари и шуршат столетние клёны, а где-то высоко в темноте желтеют квадратики чьих-то окон. Если бы сейчас была осень и если бы не было Аллана, я бы по вечерам забиралась с ногами в кресло и читала на русском и английском всё то, что давно откладывала на "когда-нибудь". И - может быть! - мне бы снова захотелось писать стихи...

      Что это такое, мне никто не объяснил. Когда в феврале нам с Полом пришло уведомление о том, что я удачно прошла собеседование и мне, "как русскому поэту", предлагают вести класс творческого письма, я была в таком восторге, что не думала о деталях.
      Всё-таки Пол позвонил своему другу, писателю Дэвиду Букбиндеру, и выяснил, что творческие классы есть во многих частных школах. А вот специальных программ нет, поэтому содержание уроков зависит от личности преподавателя.
      - Главное - растормошить учеников, создать мотивацию, - посоветовал Дэвид. - А темы - по обстоятельствам. У меня как-то были одни китайцы, так я вообще не знал, что с ними делать! То ли творчеством заниматься, то ли грамматикой.
      А ещё я не знала, что мне надеть... Школа - летняя, кондиционеров в классах нет (экономят?), а температура - 30 градусов по Цельсию. На распределении многие мужчины были в шортах до колен и футболках, а женщины - в длинных бесформенных юбках и тапочках на босу ногу. Такая юбка немедленно превращает любую женщину (кроме Стефани!) в женщину "средних лет".
      Длинная юбка у меня есть, но я в ней тону... Потому что в магазинах жульничают с размерами: пишут на этикетке "маленький" или даже "экстра-маленький", а подсовывают вещи на два размера больше. Логика тут простая: вот придёт в магазин покупательница, которая две недели безуспешно худела, померяет юбку маленького (согласно этикетке) размера - и так обрадуется, что обязательно её купит...
      А ещё у меня есть короткие юбочки - очень симпатичные, они мне идут. И шорты - всякие!.. А дресс-кода в летней школе нет, я узнавала...
      Пол по телефону посоветовал надеть что-то более-менее официальное, хотя короткую юбку одобрил.
      - И вообще, будь сама собой и носи то, что идёт тебе, а не Стефани, - внушал он проникновенным голосом заправского психолога. - Ты и так будешь нервничать на первом уроке, поэтому лучше не экспериментировать с одеждой.
      Пока Пол не сказал, что я буду нервничать, я совсем не волновалась. А тут вспомнила, что в моём классе по списку двенадцать парней и только две девочки и что все они - постоянные ученики этой элитной школы.
      А вот Стефани достался класс ESL - "английский как второй язык"... Будет на уроках объяснять грамматику и разучивать простенькие диалоги со школьниками из Европы.
      "Они - такие же старшеклассники, как в России, подумаешь!.." - убеждала я себя, сидя на деревянной скамье в полутёмном соборе со стрельчатыми окнами-витражами. Резные двери распахнуты настежь. Потоки света врываются в помещение, выхватывая отдельные лица. Преподаватели уже на местах в переднем ряду, а ученики тянутся по проходам и ручейками растекаются по залу. На возвышении в центре - Томас Пратт и ещё два представителя администрации.
      Томас Пратт - вау! В элегантном костюме, строгий, подтянутый, сейчас он похож на английского аристократа в десятом поколении. (Я не знаю, как выглядят аристократы, тем более - английские, но Томас Пратт всё равно на них похож.)
      - Друзья, коллеги, дорогие гости, - начинает он приветственную речь, и его негромкий баритон слышен в самом дальнем уголке собора. - С сегодняшнего дня вы - члены нашей семьи. Даже те из вас, кто приехал из Европы и проведёт с нами только два месяца, навсегда будут считаться нашими учениками. Школа "Нордфилд" - старейшая частная школа Северного побережья... Мы надеемся, что... Мы уверены...
      Кажется, такие обычные, затёртые слова, но почему-то у меня мурашки поползли по спине. Может, полумрак собора, в котором из года в год директора приветствовали поколения отборных учеников, может, негромкое эхо, откликающееся из тёмных ниш, напомнили мне о чём-то, прочитанном в глубоком детстве... Звонкие древние слова "Кэмбридж", "Гарвард", "частная школа"... Студенческое братство и седые парики профессоров...
      И тут все захлопали, затопали, засмеялись!.. Томас Пратт с помощью ассистента надевает длинную чёрную мантию и шапочку-четырёхуголку и превращается в весёлого карикатурного профессора из мультика. Это - традиция, один из многих освящённых временем ритуалов Нордфилда. Звучит символический звонок - и я чувствую себя как первокурсница, впервые с замиранием сердца переступившая порог альма-матер.
     
     
      "Они" оказались типичными американскими подростками в шортах до колен и разноцветных футболках. Смотрят на меня с интересом, вполне дружелюбно. Я встретилась взглядом с рыжим лохматым парнем, сидящим перед моим столом, - и тот заулыбался, засиял всеми веснушками. Две девочки у окна (огромного, в полстены!) тоже улыбаются, но не так открыто.
      Я знаю, что эти ученики записались в летние классы по собственному желанию: как и во всём мире, летом в Нордфилде - каникулы. Интересно, чего они ожидают от занятий?
      Высокий худощавый парень в очках поднимает руку:
      - Лена, вы не могли бы рассказать, что из себя представляет класс творческого письма? Чем конкретно мы будем заниматься?
      Меня не удивило такое вольное обращение к учителю: дотошный Аллан заранее предупредил всех новичков, что летние уроки отличаются от зимних менее официальной атмосферой. И всё-таки непривычно...
      - Это зависит и от вас, - медленно говорю я, надеясь, что мой акцент не слишком заметен. - У меня встречный вопрос: почему вы записались в этот класс?
      И тут же все подняли руки! Как пятиклассники... Я смотрю на парня в очках, и он с готовностью выходит из-за стола.
      - Кевин Шафман. Я хочу стать писателем. Мы на уроках много пишем эссе, типа - анализ, критический разбор, и мне это нравится. Но... Мне бы хотелось больше свободы и творчества.
      Следующим встаёт рыжий парень с веснушками. Задевает длинными ногами за перекладину скамьи, плюхается на сиденье и с грохотом, загребая ногами, отъезжает от стола.
      Странно, что никто не смеётся. Только девочки переглянулись и мимолётно улыбнулись, но не насмешливо, а с симпатией.
      - Если честно, - начал парень с веснушками, но тут же преувеличенно вежливо склонил голову. - Ой, извините... Забыл представиться: Роналд Крисс. Можно просто Рон.
      (Слава богу!.. Они действительно обычные подростки, а не "мальчики из института благородных вьюношей!"... А летом хотят заниматься просто потому, что им нравится учиться. Может, по гороскопу они все, как и я, Близнецы?)
      - Если честно, - повторил Рон и уронил ручку. Нагнулся за ней - и смахнул со стола мобильник. А я вспомнила про Аллана и поспешила напомнить школьные правила:
      - Кстати, про мобильники...
      - Мы знаем: от-клю-чить! - весело повторяют ученики приевшуюся с младших классов инструкцию.
      ...А мой мобильник - неотключённый! Наверное, не стоит на глазах у всех вытаскивать его из сумки и тыкать пальцем в кнопки, которые я не всегда угадываю с первого раза. Ну нет у меня любви к своему мобильнику! Он вечно теряется, забывается в машине или вообще разряжается - и именно в критических ситуациях. А ещё его присутствие мешает мне побыть одной... Даже когда он молча сидит у меня в кармане, я помню о нём и не могу раствориться в дожде, снеге, безликой толпе прохожих...
      Рон поднимает мобильник, пытается придвинуть стол - и роняет общую тетрадь. Кто-то не выдерживает и фыркает.
      - Если честно, - как ни в чём ни бывало в третий раз начинает Рон, - меня заинтересовало название предмета, слова "творческое" и "письмо". Захотелось узнать, что это такое. Интересно же...
      Руку поднимает нескладный подросток в круглых детских очках. На вид он младше остальных - щуплый, невысокого роста, с острыми локтями и узкими плечами, на которых, как на вешалке, болтается застиранная вылинявшая футболка. Я с любопытством смотрю на "нетипичного" ученика. Вот уж никак не ожидала!.. Неужели я встретила настоящего "nerdа"?!
     
     
      Короткое отступление: нёрд!
     
     
      В русском языке нет эквивалента этого слова, известного каждому американскому школьнику. Классический нёрд - это нескладный парень в круглых (обязательно немодных) очках с треснувшим стеклом и полуоторванными дужками, примотанными изолентой. Шнурки на кроссовках у нёрдов развязаны, носки - если они есть! - непарные. Своей одеждой нёрды демонстрируют равнодушие к общественному мнению и независимость от окружения.
      Нёрды выделяются не только внешним видом, но и высоким интеллектом. Нёрды могут быть зациклены на чём угодно, но чаще всего их привлекает математика, а в последнее время - всё, связанное с новейшими компьютерными разработками. Среди нёрдов встречаются гении, полугении и просто склонные к математике подростки, подражающие настоящим нёрдам.
     
     
      - Э-э-э... - сказал потенциальный нёрд и потрогал дужку очков. Очки были нормальные, без изоленты, но слишком маленькие, детские. - Меня зовут Эрик... Эрик Фриманн. Я вообще-то записался на математику. Но родители считают, что мозг должен развиваться гармонично и мне нужно уравновесить левое и правое полушария. Я посмотрел, какие тут летом классы... Выбор не очень большой, в основном то, чем мы и так занимаемся зимой. А в этом классе я не знаю, что мы будет делать, - вот и записался.
      (Та-ак... Из двух зол он выбрал меньшее... Значит, математика? Выходит, я правильно угадала...)
      У девочек имена оказались простыми: Мишель и Марта. Класс творческого письма они выбрали не случайно. Мишель хочет поступать в Гарвард и записалась на все летние курсы, а Марта возглавляет редакцию школьного журнала и пробует писать рассказы и стихи.
      - Спасибо, - говорю я, выслушав всех. - А теперь попробую ответить на вопрос о том, чем мы будем заниматься.
      Я говорю уверенно, как будто сто лет вела такие классы и все занятия у меня расписаны на месяц вперёд.
      - Во-первых, мы будем писать - и писать много. Темы я буду предлагать - не удивляйтесь, если они покажутся вам непривычными. Но мне бы не хотелось ничего навязывать, потому что творчеству противопоказано принуждение... А ещё...
      Слушают внимательно. Я увлекаюсь и рассказываю о том, откуда приходят эти самые "темы" - из ниоткуда: из воздуха, тумана, дождя, который я очень люблю... Из столкновения несочетаемых слов...
      Кажется, я их заинтересовала! Марта внимательно смотрит на мои апельсиновые босоножки на платформе, которые я надела по контрасту к "более-менее официальному" летнему платью, чудом оказавшемуся в моём гардеробе. Это платье Пол купил в Нью- Йорке, в бутике японской одежды. Японское платье, такое простенькое на вид, оказалось с секретом: вроде и нет в нём ничего, и цвет непонятный - кофе со сливками, а выглядит стильно. Накануне я его три раза перед зеркалом примеряла - всё сомневалась, не слишком ли короткое, и решила, что в самый раз.
      ...Даже Эрик-нёрд заинтересовался: склонился над тетрадью и конспектирует мою импровизацию, как настоящую лекцию!
      Я подошла к первому ряду и незаметно заглянула в тетрадку Эрика. Н-да... Сплошные трёхэтажные формулы, логарифмы и фигурные скобки! А я-то думала!..
     
     
      - ...они такие забавные! - смеётся Стефани, наливая себе кофе в бумажный стаканчик. - Я им говорю: называйте меня по имени. А они не могут, так что теперь я - "мисс Учительница"!
      - У меня в прошлом году тоже была группа из Китая, - кивает полная дама в очках, с которой я не успела познакомиться. - Та же история...
      В комнате отдыха на пухлых диванах сидят в расслабленных позах преподаватели. На столе - корзинки с бисквитами и огромный кофейник. Аллан машет мне рукой, но не налетает как коршун с вопросами и замечаниями.
      (Странно... Контролирует каждый пустяк, а самое главное - как я провожу занятия - ему до лампочки!)
      - Всё запомнили? - размахивает стаканчиком с кофе Аллан. - Раз в неделю - письма родителям, дежурство - по списку, лабораторные работы - по расписанию!
      Он с сожалением смотрит на часы и вздыхает:
      - Как не вовремя этот саббатикус!..
      И тут же вспоминает обо мне:
      - Елена, вы, наверное, не знаете, что это такое?
      (Как хорошо, что я заранее догадалась выяснить...)
      - Знаю. Саббатикус - это годовой отпуск, который предоставляется профессорам... - С равнодушным видом отличницы я буднично повторяю услышанное от Пола определение и наконец-то вижу, что этого Аллан от меня не ожидал.
      - Вы что, Елена, по ночам штудируете Вебстерский словарь? - весело удивляется он и сразу превращается в того симпатичного Карлсона, с которым я познакомилась на собеседовании. - Только у меня не год, а полгода. Приходится всё бросать и лететь в Испанию. И как вы тут все будете без меня?..
      - Мистер Норман, машина в аэропорт вас ждёт, - доложил таксист, и Аллан, подхваченный вихрем, вылетает из помещения, на ходу раздавая указания. Я на секунду закрываю глаза и вижу Аллана верхом на помеле, с болтающейся на черенке дорожной сумкой. Издалека, из-за облаков, долетает последнее напутствие:
      - Не забывайте проверять поооочтууууу...

[в пампасы]