У папы болели зубы. И от боли он делал зверское лицо. А ему надо было на новый паспорт фотографироваться.
      - Немедленно получите новый паспорт! - говорит ему дяденька милиционер.
      - Не могу же я с таким лицом на паспорт фотографироваться, - возражает папа, мычит от боли и снова делает зверскую физиономию.
      - Как хотите, только у нас в стране без паспорта нельзя, - говорит милиционер. - С таким лицом и без паспорта вас запросто могут в тюрьму посадить.
      - Эх-х! - вздыхает папа и идет фотографироваться.
      А тут у папы зубная боль и прошла. Отправились мы с ним к морю отдыхать. Только нас в самолет не пускают. Потому что теперь у папы лицо нормальное и на паспортную фотографию не похоже.
      - Это не ваш авиабилет и паспорт не ваш, - говорит папе милиционер в аэропорту. - Вы на себя не похожи.
      - Конечно, не похож, - соглашается папа. - Я теперь здоровый, а тогда больной был.
      - Может, вы и теперь больной, - не верит милиционер. - Потому что не свой паспорт предъявляете. А у нас даже здоровых без паспорта в самолет не сажают.
      - Ну и дела! - говорит папа и в сторонку отходит.
      Я боюсь, что папа домой вернется и хнычу:
      - Папочка, к морю хочется...
      - И мне хочется, - отвечает папа. Потом грустно вздыхает и зверское лицо корчит, будто у него зубы болят.
      - Вот теперь другое дело, - говорит милиционер. - Теперь у вас и в паспорте и наяву одно лицо. Все по правилам. Можете в самолет садиться.
      Прилетели мы с папой к морю и в Дом отдыха пришли. Стали нас в комнату поселять и паспорт у папы спросили. А папа забыл зверское лицо сделать.
      - Гражданин! Почему у вас паспорт чужой? Там ведь совсем другой человек сфотографирован, - говорит ему начальник Дома отдыха. - Мы по чужим паспортам не селим.
      - Ох, извините! - говорит папа, быстренько в сторонку отходит и зверское лицо делает.
      - Совсем другое дело! - хвалит папу начальник Дома отдыха. - А то ишь вздумали - паспортную внешность изменять.
      И поселяет нас в комнату.
      Сложили мы с папой вещи в уголок и обедать пошли. Папе есть очень хотелось, он про зверское лицо-то и позабыл. А навстречу - начальник Дома отдыха.
      - Гражданин! Гражданин! - кричит начальник. - Вы тут не живете! У нас жильцов с такими лицами нет. Прошу покинуть столовую!
      Весь обед папа зверское лицо делал. От этого у него зубы снова разболелись.
      - Эх! - вздохнул папа. - Если я с таким лицом постоянно ходить буду, меня зубы вконец изведут. А с нормальным лицом меня отсюда выгонят...
      - Ладно! - говорю я и тоже вздыхаю. - Ну его, это море, если здесь с нормальным лицом нельзя.
      Папа обнимает меня, и мы возвращаемся домой. Мама радуется, паспорт у папы не требует и из дома не выгоняет. Потому что она папу просто так любит. А не за документы.

Мама, папа и я ужинали. А кот Лукьян сидел возле стола и смотрел на нас просящими глазами.
      Мама отломила кусок сыра и сказала:
      - Хочешь сыра, Лукаша? Скажи "мяу".
      Кот молчал.
      Тут к нам пришла тетя Паша - родственница по папиной линии - и села к столу.
      - Лукаша, скажи "мяу" и тебе дадут сыра, - пропела она.
      Кот молчал.
      Тут к нам пришел дядя Саша - родственник по маминой линии - и тоже сел к столу.
      - Ну, кот, выдай "мяу" и получишь кусок сыра, - строго сказал он.
      Кот молчал.
      "Эх! - подумал я. - Если бы кот был большим и сильным как тигр, они бы не стали дразнить его".
      И тут кот начал расти на глазах. Он рос, рос, рос и превратился в огромного котищу-тигрищу!
      - Ну-ка, все хор-р-ром, - зарычал он, - скажите "мяу", или я вас сожру!
      Родственники задрожали, прижались друг к другу. И я услышал стук их зубов.
      - Быстр-р-ро! - рычал Лукьян.
      - М-м-м-я-а-а… - заблеяли родственники.
      - Др-р-ружно! - командовал Лукьян.
      - Мяу-у-у!!! - завопили родственники.
      А я подошел к Лукьяну, погладил его, почесал за ухом. И котище-тигрище снова стал маленьким котом.

Мама взвешивала на домашних весах арбуз, а папа смотрел-смотрел и вдруг говорит:
      - Слушай! Идея! А что если положить на весы голову и взвесить ее?
      Мама посмотрела на него и ничего не сказала. А папа задумался и говорит:
      - Вообще-то, наверно, ничего не получится. На эти весы можно положить не больше пяти килограммов.
      А мама сказала:
      - Ты думаешь, твоя голова больше весит?
      Папа нахмурился и ушел из кухни. Мама положила арбуз на подоконник и тоже ушла.
      А потом они выясняли отношения в комнате.
      - Ага!.. - говорила мама.
      - Ну-ну! - сердился папа.
      А я думал: "Все-таки наш папа умный! Я бы никогда до такого не додумался бы!"
      Они все выясняли отношения, а я взвешивал свою голову. Только у меня ничего не получалось. Когда я клал голову на весы, то не мог видеть стрелку. Как только снимал голову с весов, стрелка сразу же возвращалась на "ноль".
      И тут меня осенило. Я принес из ванной большое зеркало и поставил его напротив весов. Теперь-то я все увижу!
      Я положил голову на весы и стал смотреть в зеркало. Но тут в комнату вошла мама.
      - Сумасшедший дом! - говорит она. - Ты посмотри, чем занимается ребенок!
      Тут в комнату вбежал испуганный папа.
      - Ох, - вздохнул он с облегчением. - Я думал, что-то случилось. А ребенок просто экспериментирует. Развивает отцовскую идею.
      - Ага-а, - говорит мама. - Значит, вы заодно?!
      - Почему бы и нет? - говорит папа. - Давайте все будем заодно!
      И наклоняется к весам.
      Тогда и я кладу свою голову на папину голову.
      Мама смотрела на нас, смотрела, а потом махнула рукой:
      - Была не была!
      И положила свою голову на наши. Мы все вместе стали смотреть в зеркало.
      Тут в весах что-то звякнуло, и стрелка убежала на "ноль".
      - Ну вот, доигрались, - говорит мама. - Сломали аппарат.
      А папа говорит:
      - Не огорчайтесь. Давайте гордиться! Ведь умственную силу нашей семьи не измерить никакими весами в мире!

Папа очень любит сырники. А мама очень вкусно эти сырники готовит.
      И когда мама готовит эти сырники, то по всему нашему дому летает удивительно вкусный сырниковый аромат.
      И тогда папа приходит на кухню, вдыхает этот аромат, шмыгая от удовольствия носом, и говорит:
      - Ну я просто улетаю!..
      Он говорит это каждый раз, когда мама готовит сырники.
      Он сказал так и на этот раз. А мама не промолчала как обычно, а сказала:
      - Что-то я не вижу, КАК ты улетаешь...
      И тогда папа вскочил на табуретку, сделал там "ласточку" на одной ноге и говорит:
      - Ну, точно, улетаю! И в полете мне снятся сырники... Ну ущипните меня скорей, чтобы я знал, что вижу сырники наяву!
      И тогда я поскорее подбежал к папе и быстренько ущипнул его, чтобы он поскорее понял, что мамины сырники - это никакой не сон.
      Но, наверно, я очень спешил, и потому ущипнул папу в какое-то очень больное место.
      Папа подскочил как ужаленный, взлетел с табуретки как настоящая ласточка и упал на пол, как сырник в сметану. Плюх!
      Ой, как шлепнулся наш бедный папа! Ой-ой-ой...
      И пришлось нам с мамой носить сырники ему в больницу.
      Только заходим мы в больничную палату, а папа уже носом шмыгает и ойкает:
      - Ой-ой-ой... Чую сырники - и улетаю!..
      А я слышал, что когда дети во сне летают - они растут, а когда взрослые летают - они выздоравливают. Вот и наш папа скоро выздоравливает: с него снимают гипс и домой отправляют.
      А мама к папиному приезду уже сырники готовит. И по всему нашему дому летает удивительно вкусный сырниковый аромат...

Мама мне связала шапку. Такую я давно хотел. Эх, шапка!
      Побежал я к зеркалу на себя посмотреть. Эх, красота! То одним боком повернусь, то другим. Здорово! Спиной повернусь - зеркала не вижу, но все равно здорово.
      Я стою и радуюсь. А тут откуда-то свист раздается. Удивился я и думаю: "Кто бы это мог? Мама не свистит, папа не свистит..."
      - Ну как тебе шапочка? - кричит мама из кухни. - Идет?
      - Еще как идет! - кричу я из коридора. - Только она все время свистит.
      Мама удивилась, наверное, потому что сразу в коридор выбежала. Стоит и смотрит - то на меня, то на шапку, то на шапку, то на меня. А потом и говорит:
      - Эх, ты! Это же не шапка, а ты от восторга свистишь.
      Прислушался я внимательно... Ой, и правда, я свищу! А шапка-то молчит. Прислушивается, наверное, к новому хозяину, привыкает. Скоро привыкнет, поймет, какой хороший хозяин ей достался и от восторга ка-а-ак засвистит!

[начало] [в пампасы] [продолжение]