Мама с папой уехали в Ленинград в свадебное путешествие, когда-то давно
отложенное на потом. Они долго не могли поехать. Сначала учились. Потом папа сдавал государственный
экзамен по коню и брусьям. (Папа мой - гимнаст.) Мама должна была сдавать теорграмматику, а тут и
я - здрасьте вам, явилась не запылилась, ребёнок по кличке Мыша. Мыша - потому что маленькое,
писклявое и девочка. А дальше пошло-поехало. Мы с мамой сдаём экзамен по научному коммунизму. Мама -
в аудитории, я - в коляске в университетском дворе. Папа уезжает на спартакиаду народов СССР.
- А как же свадебное путешествие? - интересуется мама.
- А как же спартакиада? А как же народы СССР? Без меня? Я ведь один из нас, из народов СССР, -
резонно парирует папа. И едет.
И правильно. Привёз кучу всего: связку целую звонких медалей, стопку дипломов, книжку для
меня, чтоб её раскрашивать, туфельки для мамы и руку в гипсе. Свою. Съездил, порадовал народы
СССР своим участием.
Словом, они всё откладывали и откладывали это своё свадебное путешествие. А тут мудрая наша
бабушка как топнет ногой:
- А ну-ка мне, дети!!! Немедленно поезжайте в свадебное путешествие! Немедленно!
И мама с папой поехали. Такие привлекательные оба там гуляли. Мама - в роскошной белой юбке
колоколом в крупных цветах, в чёрной тонкой бархатной кофточке, а папа в белом чесучовом
костюме "Дружба" из братского Китая и в белых башмаках, кучерявый и гордый, что он в
Ленинграде с такой красавицей гуляет туда-сюда. Тем более, это у них был в том году последний
шанс. Потому что должна была появиться на свет моя сестра Танька, которую я выпросила себе на
день рождения. Мама так и сказала, что если я буду хорошая, то у меня будет сестра или брат.
Я сказала, зачем мне брат, я буду очень и очень стараться, пусть лучше будет сестра Таня. И
стала ныть и ныть, чтоб была сестра Таня.
- А ну-ка мне, Мыша! Кто будет, тот будет, - сказала мудрая наша бабушка и добавила: - Одно
из двух: или сестра, или брат. В крайнем случае, и то и другое.
Я страшно волновалась, а вдруг когда мама и папа будут в Ленинграде, в это время сестра Танька
появится, и что мы с бабушкой с ней делать будем без мамы…
И вот родители уехали, а я уселась на пол поудобней и стала реветь. А что ещё было делать?
Если отсутствие папы я ещё могла терпеть, сцепив свои молочные зубы, то маму я должна была
всегда держать за руку или хотя бы за полу халата. А когда меня водили в детский садик
несколько дней (скажу сразу, ничего у них с этим не получилось, потом ко мне пригласили няню
Полину), то я с собой в садик тайком прихватывала мамину юбку, чтобы за неё держаться. И в
саду я надрывалась страшно, но с маминой юбкой не расставалась.
Короче, я стала причитать что-то вроде:
- Да на кого ж вы меня, бедную Мышу, оставили одну, всего лишь только с бабушка-а-а-а-й и
няней Полина-а-а-й!
- А ну-ка мне, Мыша! - топнула ногой мудрая наша бабушка, сняла со стены портрет Хемингуэя и
повесила на освободившийся гвоздь мамин ситцевый халат. Я перестала всхлипывать, кинулась к
нему и все десять дней, пока мамы и папы не было дома, почти всё время простояла рядом с этим
халатом, прижималась к нему и шептала:
- Мама… Мама…
Бабушка качала головой, вздыхала, но ногой не топала и "А ну-ка!" не говорила.
Прошло много лет. Очень много лет прошло. Ну просто века прошли-пролетели! Мне предложили
поучиться и поработать в Великобритании. Я долго колебалась. Пока моя постаревшая мудрая
бабушка, как всегда, не топнула ногой:
- А ну-ка мне! Немедленно собирайся в Англию! Немедленно!
И что? Я засобиралась, конечно.
Перед самым отъездом забежала к родителям попрощаться и забыла там свою спортивную куртку…
А потом уехала. Далеко. И надолго. А курточка моя осталась висеть на спинке стула… Бабушка
мне потом рассказывала, как мама с папой подходили к ней, гладили и шептали:
- Мыша… Мыша…
Бабушка качала головой, вздыхала, но ногой не топала и "А ну-ка!" не говорила. Бабушка,
как рассказывала мне потом мама, тоже тайком гладила мою куртку и шептала:
- Мыша… Мыша…
Вот как оно… Жизнь-то, а?
