В наших лесах северных заблудиться - запросто! Заходишь в лес, идёшь прямо и прямо. Обошёл вокруг берёзы, вокруг второй за грибом погнался и дальше прямо пошёл. Прямо, да в другую сторону. И всё! Уйдёшь за сто километров в тридесятое царство Умбское - есть у нас такой посёлок, самый-самый крайний на юго-востоке Кольского полуострова. Умба называется. Или в тундру Ловозерскую попадёшь, или на границу финскую.
      И то и то - плохо. Тебя же дома ждут, а не в Финляндии…
      Вообще-то в лесу надо не только ногами работать, но и головой.
      Я вот никогда в лесу серьёзно не плутал. Так, по малости… Потому что, заходя в лес, на солнце смотрю, на ветер. Откуда светит, куда дует? Но если облачно и лес незнакомый, я вот какую штуку придумал. В передний край корзины втыкаю прутик, захожу в лес, ставлю корзину прутиком в том направлении, куда иду, и бегаю вокруг в пределах видимости корзины. Набрал грибов, высыпал и снова бегаю вокруг или дальше иду.
      Всё, пора возвращаться; я поворачиваю и назад иду тем же макаром. Только надо каждый раз впереди по ходу ориентир замечать - камень, дерево - и на него идти. Без ориентира вы постепенно повернёте влево и выйдете к тому же месту, откуда уходили. Или, хуже того, ещё дальше. Почему? А вот почему.
      Шаг левой ноги короче шага правой, правая нога всё время чуть-чуть вперёд заступает за левую ногу. Чуть-чуть, чуть-чуть, а в итоге человек идёт по кругу. Потому в степи, в пургу, когда нет ориентиров, и получается так: ходят и ходят кругами. А по тропинке, по улице - чего там! - мы прямо ходим и поворачиваем налево, когда нужно. Или направо.
      Но всё равно и в лесу и на улице левая нога ступает чаще и левая ступня больше, чем правая. Внешне это незаметно. А у вас - тем более. Вы-то ещё мало в своей жизни нашагали. Но когда вырастете и придёте в магазин обувь покупать, мерить надо на левую ногу. Она же больше! Если ботинок левую ногу не жмёт, то правую и подавно не будет. Не верите? Ну ладно. Станете взрослыми и посмотрите. Только не торопитесь расти, чтоб проверить. Успеете… Я правду говорю.

Дачу свою я построил в живописнейшем месте! Со всех сторон сопки и лес. В пяти метрах от дома бежит ручей, берущий начало в сопках. Перешёл его по мостику - и ты в лесу! А в лесу: черника, брусника, вороника, костяника, в километре на болоте - морошка, а на другом болоте - клюква. А во дворе: смородина, малина, жимолость, ирга, клубника. Вот сколько ягод у меня, хоть и Крайний Север. Главное - не ленись, да чтоб руки ловкие и сердце горячее!
      Так вот, про лес. В лесу нужно всё время под ноги смотреть. Чуть зазевался, и ты уже на земле, потому что о гриб споткнулся!
      А птичьего народу в лесу - не перечесть! Тетерева, куропатки, рябчики, коростели, кукушки, сойки, пеночки и прочая мелочь. У меня есть два знакомых коростеля. Сядут парочкой на ёлку, что на границе моего участка и леса, сядут и давай трещать мне о чём-то о своём, птичьем. А я на дачном крылечке чай пью. Они мне потрещат, я им посвищу. Вот так и беседуем.
      Коростели - они птицы степенные, не хулиганят, как некоторые сороки или пичуги всякие. Эти пичуги - воришки мелкие - клубнику крадут, когда поспеет. Даже кота моего не боятся, потому что днём после охоты ночной спит мой кот Иннокентий. Но это для чужих Иннокентий. Для нас - Кеша. А незнакомый ну просто не может назвать такого серьёзного кота Кешей. У него и язык-то не повернётся сказать "Кеша" семикилограммовому красавцу ростом мне почти до колена. Кот важно ходит по двору или сидит в открытой калитке, осматривая окрестности. А калитку и закрывать не надо! Кешу в калитке не обойти, а сам он с места не стронется. Его даже собаки соседские остерегаются. Соседский телок, овчарка Джон, тот домой по лесу возвращается или по соседней улице обходит наш дом. Вот такой сторож. И охотник знатный! У нас и животного мира тьма: просто мыши, мыши-полёвки, землеройки, лемминги, зайцы.
      Лето для Кеши начинается с мышиного люда. Но он, паршивец, ловит их, а есть не хочет. Складывает на крылечке утром. Поймает, принесёт, положит и смотрит на меня - дескать, вот какой я добытчик! С десяток принесёт и успокаивается. А может, у него зарядка такая.
      Мышей этих я догадался в компост бросать - хоть какая-то польза от них. А то сплошной вред. С ними и сотня таких котов, как мой, не справится. Но по дому мыши не бегают. Это Кешина заслуга. А у соседей, у которых Джон, мышей в доме полно. Мыши собак не боятся. Они даже из-под носа у Джона еду его воруют.
      К концу лета Кеша начинает таскать домой зайцев. Ну, не зайцев, а почти зайцев - подрастающих зайчат. Кеша и сам ростом с зайца, и окрас у него подходящий, такой серый с дымкой. Наверное, он пользуется этим: притворится зайцем, затешется в их компанию, а потом - цап подходящего! - и домой!
      Теперь Кеша перестал таскать зайцев. Может, совесть проснулась кошачья, но я думаю, по другой причине. Думаю, что соседский телок, овчарка Джон, сговорился с другим соседским псом, лайкой Диком, и вдвоём они потрепали Кешу. По одному им же не справиться с ним. Наружных следов трёпки на Кеше видно не было, но всё-таки какую-то нервную душевную струну они у него порвали. И теперь Кеша далеко в лес не ходит, только вдоль ручья; чуть что - прыг через ручей - и на своей территории. А далеко в лес Кеша со мной ходит. Но когда он со мной, зайцы меня, наверное, за километр чуют, какая уж тут охота. В общем, Кеша зайцев теперь не ловит. Может, это и к лучшему. Зайцев ловить - не кошачье это дело. Кот должен молоко лакать и мышей истреблять. А это Кеша исправно делает. Молодец!

Как-то, в начале сентябре, мой друг лесничий Володя Щепковский - беспокойная душа - позвонил мне:
      - Слушай, тут у меня пара дней свободных образовалась. Не хочешь ли махнуть за форелью?
      Как же не хочешь! Форель - царская рыба! Конечно, хочу.
      Форель я ловил только однажды. На заре кооперации в посёлке Зеленоборский те самые кооператоры огородили сетями часть Ковдозера, запустили туда молодь форели и, поплёвывая, ждали, пока она нагуляет вес, чтоб потом продать её с выгодой.
      Но ждали, поплёвывая, напрасно. Периодически в августе из Белого моря за косяками селёдки-беломорки в залив устремляются маленькие киты-белухи и тюлени.
      В это время вкусной беломоркой лакомятся все: белухи, тюлени, треска, зубатка, неленивые жители нашего края.
      Так вот, тюлени по всяким протокам-проливам заплыли в Ковдозеро, нашли огромный садок с форелью и прорвали сети. Рыба врассыпную бросилась из плена. Но далеко не ушла, тут же и кружилась в поисках пищи. Тогда я и наловил форели - такие замечательные серебристые оковалки по восемьсот-девятьсот граммов! Ловить её было просто: голодная она сама на крючки бросалась.
      В предвкушении подобной рыбалки я и поехал с Володей. Три часа на его "Ниве" и ещё полчаса пешком по лесу мы добирались до какой-то глухой лесной речушки.
      Это была совсем другая рыбалка и другая форель. С длинной удочкой-телескопом пробираться по зарослям вдоль речушки было просто мукой. Удочка застревала в ветках, тонкая леска цеплялась за всё: за траву, за листья, сучки.
      Всё же часа через четыре мы вернулись к машине с уловом: штук по тридцать стограммовых форелек.
      Володя ловко развёл костёр, сварили уху, подкрепились. Время у нас ещё оставалось, и Володя предложил:
      - Тут недалеко есть чудный малинник. Пойдём детишкам ягод наберём.
      Захватив чайные кружки, отправились за малиной. Она и впрямь была хороша: тёмные крупные ягоды рясно висели на стеблях. И сам кустарник был сочным, зелёным, доходил почти до груди.
      Мы собирали ягоды, бросая по очереди то в кружки, то в рот. Я обернулся посмотреть, где солнце, и вдруг метрах в тридцати увидел, что кусты малины шевелятся, наклоняются.
      - Володя, смотри, кто-то ещё малину собирает!
      Володя сделал мне непонятный знак рукой, прижал палец к губам, но было уже поздно, я громко крикнул:
      - Эй, земляк! Покажи, что набрал!
      Володя побледнел, а над тем местом, где кусты шевелились, на полметра над ними поднялась тёмная мохнатая голова. Маленькие круглые глазки холодно смотрели на нас. Мощные передние лапы были согнуты перед грудью.
      "Медведь, - обмер я, - а дома не знают, куда я поехал. Не найдут теперь…"
      Володя одной рукой выхватил что-то из кармана, другой - дёрнул за шнур на этом предмете и швырнул в медведя. Предмет летел, кувыркаясь и шипя, ярко горел флюоресцирующим светом.
      Медведь, взревев, бросился от нас. Мы, заорав, бросились от медведя. Как мы оказались возле машины, я не помню. Володя схватил ружьё с заднего сиденья "Нивы", зарядил его и стоял, прислушиваясь.
      Минут через десять сказал облегчённо:
      - Всё. Отбой.
      Назад мы ехали молча. И лишь когда выехали на укатанную дорогу, Володя достал из кармана второй фальшверк - такой специальный аварийный факел, который и в воде горит, - бросил его в бардачок и улыбнулся:
      - А ты вообще-то правильно сказал: земляк! Все мы на Земле этой земляки друг другу. А медведя сейчас бояться не надо. Он сейчас не опасен. Сыт - ягод навалом.
      Откинувшись на спинку сиденья, я думал: "Ага, не опасен. А фальшверк и ружьё ты зачем взял? Браконьерам, что ли?"

Ой, как тоскливо ягоды собирать! Любые, какие ни возьми: бруснику, чернику, морошку, клюкву. Но клюкву ещё не скоро, в сентябре. А морошку - пора, конец июля. А это самое кусачее время.
      Я морошку не люблю и не ем - одни косточки. Но супруга очень уважает её. Вот я и думаю: не супругу же отправлять на съедение комарам и мошкаре болотной! Потому сам иду. Вооружаюсь: шляпу-москитку, куртку, штаны плотные, крепко носки в штаны вправляю, сапоги, тюбики-флакончики с мазилками. И вперёд!
      А на болоте бандиты эти сквозь накомарник продираются, штаны прокусывают, под одежду забираются - жуть!
      Когда бруснику собираешь, встал на одно колено возле кочки ягодной - не одну горсть надоить можно. А за морошкой - каждой ягодке поклоны бьёшь. А некоторым и по два раза. Пальцы скоро устают, не такие хваткие, как вначале: нагнулся, дёрнул ягоду, выпрямился, а она меж пальцев проскользнула и на стебле осталась, или в мох упала. И снова кланяешься той же морошине.
      А тут ещё сосед дачный, Вовка-лётчик, дразнит впереди. Он уже набрал литровую банку и бегает туда-сюда, выбирает ягоды покрупнее и в рот закидывает. Я сержусь:
      - Иди отсюда, не то утоплю в какой-нибудь бочажине!
      - Меня нельзя утопить, я бывший лётчик! Я взлечу! - отвечает он, выплёвывая косточки.
      - Ну вот и лети. Жена звала ужинать.
      Вовка-лётчик вскинулся и полетел бодро, перепрыгивая кочки, ужинать.
      Ну вот, хожу и кланяюсь ягодам, улетающему Вовке, всему болоту разом. Сколько раз поклониться надо, чтоб набрать пятилитровое ведро? А на большее меня и не хватит. Если больше, я свалюсь в траву болотную и всё! А насекомая нечисть последние соки из меня высосет…
      Ещё могу брать воронику - тёмно-синюю, почти чёрную, как воронье крыло, ягоду. Потому и вороника. А может, потому что вор?ны и в?роны любят её? Вряд ли. Я что-то не видел, чтоб эти птицы ягоды клевали…
      Да воронику вообще мало кто берёт. Вот Коля-Маленький, наш сосед, да я. Ну, Коля вообще всё берёт, а я по другой причине.
      Ягодным комбайном за час - ведро. А потом, не перебирая, в соковыжималку. Ведро спелых ягод - пять литров сока. По вкусу он как вишнёвый и сливовый вместе. А я детство на юге провёл, вишню люблю, потому и собираю.
      Но всё-таки ягоды - тоска! Одно и то же. Вот грибы - другое дело! Идёшь по лесу и всё время ждёшь: вот сейчас какое-нибудь чудо грибное попадётся, вот сейчас встретишь богатыря подосинового весом в три кило! А не попадается сегодня, всё равно ждёшь и другие грибы собираешь: берёзовики крепенькие, бодрячки такие, маслятки на каком-нибудь песчаном местечке, рыжики-мурыжики - что ни делай с ними, как их ни готовь, как их ни мурыжь - всё одно вкусные! О белые грузди спотыкаешься, они как пеньки крепкие. А то вдруг набредёшь на цыганский табор ребят-опят. Так табором и полезли в корзину. Ну, разве скучно за грибами ходить?
      А придёт зима снежная, темень на дворе полярная, вьюга в окна бьётся, а в кухне свет яркий, грибами свежими пахнет. Откуда зимой свежие? Да из морозилки. Хоть и замороженные были, а дух грибной на всю квартиру! А огурчики пупырчатые, укропом обвитые, из банки выглядывают, на стол просятся, а помидорчики крепкобокие сами в миску выкатываются. Надо ещё чесночку маринованного выловить. Своё, дачное! А в бокалах сок вороничный. А вот и картошечка поспела. Всё. Прошу к столу!

[начало] [в пампасы] [продолжение]