Всем хороша наша Медвежка! Слышите: ш-ш-ш? В первых словах уже шорох и шёпот листьев в лесу. Потому что со всех сторон лес окружает Медвежку.
      Мы находимся на самом юге Кольского полуострова. А южнее нас - Карелия.
      Если продвигаться с юга до Мурманска, то природа и климат меняются постепенно. Привык к одной местности, дальше пошёл. Это так же, как если выходишь из тёплой горницы в сени: освоился с этой температурой - потом уже и за дверь, на мороз.
      Вот и Кандалакша наша - как сени между Карелией и всем остальным Кольским полуостровом.
      Через два часа езды от нас начинается лесотундра, а дальше уже тундра, а ещё дальше - Баренцево море, Ледовитый океан и Северный полюс - бр-р-р, холодина!
      Так вот, про Медвежку. Всё тут есть: и лес, и сопки, и болота с озёрами. Как раз рядышком с нами тоже есть озеро. Мы его называем Мёртвым - нет рыбы в нём.
      Утки, конечно, на лапах приносят икринки, к середине лета даже мальки могут появиться, но зимой гибнут. Озеро-то глубиной полметра всего, а дальше под водой - ил бездонный. Вода промерзает, рыба гибнет. Но утки есть. Прилетают весной две-три пары. И мы бережём их - не рассказываем горожанам, чтоб охотники осенью не постреляли.
      Чужие не бьют уток, а среди наших дачников завёлся один хмырь - застрелил утку прошлой осенью. Потом объяснял нам: для того чтоб собаку натаскать, научить то есть за утками плавать. Пришлось и его самого натаскать. Нет-нет, что вы, без рук! И в воду не бросали. Просто собрались и поговорили по-мужски. Хорошо поговорили. Хмырь этот после разговора готов был бежать на другие озёра, ловить там уток и выпускать в наше.
      Но это дело зряшное: утки прилетают и живут там, где они на свет родились.
      Этой весной они снова появились. Сейчас уже утята за ними плавают, как лодочки за пароходом. Плавают и крякают:
      - Кря-кря, кря-кря, не зря, не зря вы того хмыря… кря-кря!
      Всем хороша Медвежка, но дорога к ней плохая. Три километра по лесу, камни, лужи. С каждым годом лужи становятся глубже, а камни всё больше из земли вылезают.
      Но лужи-камни ладно… А вот подъёмчик есть один - это серьёзно. Метров двести он. По прямой дороге двести метров - пустяк. А если вверх?.. Он сам по себе крутой, да ещё с двумя поворотами, да опять те же камни и канавки. Их вымывает дождями, но больше талой водой. Летом приведём в порядок, грунт набросаем, утрамбуем, а весной то же самое.
      Так и воюем с ним - то все вместе, то по одному. В этом году славно потрудился наш дачник один. Почти весь подъём заровнял. Тот самый дачник, что утку застрелил. Тогда мы его все ругали, а теперь все благодарим. Исправился человек. Вот что значит правильное воспитание!
      А вторая беда - электричество, вернее, отсутствие его. Когда начинали всё это, не протянули провода. Тогда можно было. А сейчас нашим маленьким коллективчиком не осилить, никаких денег не хватит.
      Но все уже как-то приспособились: керосиновые лампы, свечи, а кто-то электростанцию переносную купил. К ней можно и телевизор подключать, и электродрель, и холодильник, и свет даёт она.
      Я так совсем не страдаю из-за того, что электричества нет. До середины августа ночью светло как днём. Тем более, в моём домике только на первом этаже пять окон. А ближе к осени лампочки присоединяю к автомобильному аккумулятору - и поужинать можно, и почитать.
      А телевизор на дачу мне хоть даром давайте! В любое окно посмотрю - картинка лучше, чем в телевизоре. Да и потом, наработаешься днём, поужинаешь, по улице какой пройдёшься - их у нас четыре - посмотреть, что и как у кого растёт, почитаешь малость - и баиньки! Какой там телевизор…
      И холодильник у меня есть. На веранде открыл люк, а внизу полуметровый подвальчик. Там с зимы холод. Борщи-котлеты хранятся так же долго, как и в городском холодильнике.
      Кеша тоже пользуется этим подвальчиком. Нет, котлеты не ворует и мышей впрок туда не складывает. Я лаз сделал, чтоб Кеша мог наружу выходить. На ночь мы люк приоткрываем, Кеша с охоты возвращается - и спать на второй этаж. Но это если у него охота удачная была и настроение хорошее. Если нет, Кеша начинает под дверью горланить, чтоб в дом пустили. Запустишь, он через двадцать минут опять орёт, чтоб выпустили, - снова на охоту. И так без конца. Пока кто-нибудь за тапок не возьмётся. Кеша сразу за печку прячется. А после запрыгивает к кому-нибудь на постель и спит до утра. Притом к тому, кто за тапок не хватался. Хитрован…
      Днём, когда в огороде работаю и мыслей нужных нет, я приёмник включаю и слушаю радио "Ретро FM". Там прежние песни поют. Прежние песни - они со смыслом. Иногда целый роман в трёх куплетах. А сейчас в песнях слова одинаковые. Только исполнители разные…
      Вот, рассказал про две наши беды - плохую дорогу и отсутствие электричества - и подумал: никакие это не беды. Это даже преимущества наши! Чужой народ к нам не ездит, а те, кого мы приглашаем, в один голос говорят:
      - Нет лучше места, чем ваша Медвежка!
      И я про то же.

Как ни медленно добирается весна, но всё-таки приходит она и к нам в Заполярье. Зима, огрызаясь, отползает, прячется вначале за домами в тени, потом в лесу за речкой, потом за сопками. Стоит солнцу уйти на ночь, она тут же в атаку готова, - насылает мороз ночной. А днём: укроется солнце за тучами - зима выстреливает снежными зарядами, метельками. Это не страшно. Как только выглянет солнце, снег поспешно прячется в лужи, чтобы ночью льдом показаться. Да поздно, поздно. Уходит зима, но делает ещё последнее усилие: цепляется за вершину Лысой сопки и наблюдает оттуда, злая, как травка под ветром шевелится, детишки разноцветные бегают… Обидно ей. Нет-нет да и швырнёт оттуда хиленький зарядик. Но куда там - уже солнце вовсю зарядило! Зима лапы под себя поджимает, забирается всё выше на макушку, а потом и вовсе на ту сторону сопки сваливается и прячется в ущелье.
      А я за Лысой сопкой наблюдаю: как только на склоне вытаивает силуэт голубя - такого, знаете, фанфаронистого: голова поднята, пышный зоб, хвост широкий, а лапы внизу в опушке из перьев - таких, что ли, турманами называют… Ну вот, как только вытаял голубь - всё! Можно на дачу по лесной дороге добраться. Ну, лужи будут, а как же: весной и без луж?
      А сейчас только голова и зоб на сопке появились. Рано, пешком не пройти. А хочется. Посмотреть, как дом перезимовал, не обгрызли ли зайцы малину… Они, разбойники длинноухие, если снег не укрыл её, любят малиной лакомиться. Не ягодами, конечно, а ветками. Я и сам весной с малиновыми веточками чай завариваю - вкусно!
      Короче, решили с дядей Мишей, ближайшим моим дачным соседом, на лыжах пробиться. Прикинули: если уехать на первом автобусе, по утреннему морозцу можно будет добежать. Наст выдержит, да и лыжня, наверное, есть. Не одни мы такие нетерпеливые. А вечером, когда морозец вновь прихватит, последним автобусом назад.
      Мы-то прикинули верно. Но в Заполярье наверняка загадывать нельзя. Даже вредно. Нет-нет, никаких снежных буранов не было, метели не метелили, вьюги не вихрили, морозы не морозили. Наоборот, солнышко весь день наяривало. Вот-вот…
      Приехали, батюшки-светы! Только-только кончики заборных штакетин из снега вылезли, а во дворах-огородах целина непролазная! Правда, скамейка на солнечной стороне моего дома вытаяла.
      Такой чистый снег по весне надо золой посыпать или, на худой конец, песком. Каждый кристаллик золы, каждая песчинка солнечный жар впитывают и превращаются в тысячи печечек. И плавят снег.
      Посыпал. К концу дня снег наполовину ушёл. Печечки сработали!
      Ах, как хорошо весной на даче! Воздух - не надышаться, птицы поют - не наслушаться, вроде как мне обрадовались. Да не мне, конечно, - солнышку. Вот только жаль, что нет моей парочки знакомых свиристелей. Где-то в лесу свою весну встречают.
      Отдохнул, пробил траншеи вдоль грядок, чтоб талой воде ловчее в ручей стекать было. Малину пошевелил. Молодцы лопоухие, не тронули. Да и не могли тронуть - под снегом вся.
      Печку затопил. Тоже обрадовалась, загудела, запела: ставь чайник, хозяин!
      Набил чайник снегом, поставил. Дядю Мишу крикнул, перекусили, чаю с малиновыми веточками попили. Пора на последний автобус. Солнышко опускаться принялось. Вот солнышко-то нас и подвело. Нет, оно-то светило жарко, по-настоящему, но вечерний морозец тепла испугался, не пришёл, не приморозил наст.
      Снег по обеим сторонам лыжни и между лыжных следов подтаял, опустился, а лыжня, наоборот, поднялась, стала как две рельсы. А как на рельсах удержаться, если двигаешься по ним на лыжах? А я к тому же хотел как лучше: у сына лыжи пластиковые взял. А они скользят - будь здоров! Да и деревянные дяди-Мишины не отстают.
      По нетронутому снегу - лыжи проваливаются, без лыж - ещё хуже; с этих рельс - соскальзывают и опять же проваливаются, но реже.
      Попробуйте лечь на пол боком, а потом подняться. Не выйдет. Надо перевернуться на живот или на спину. А как ты перевернёшься на живот, если лыжи на ногах? Да ещё и ноги выше головы, а всё туловище в снегу? Акробатом надо быть.
      Вот едем с дядей Мишей по этим рельсам и соскальзываем, и в снег бухаемся. Одному не встать. Второй помогает. Пока помогает - сам в снег валится. Побарахтаемся, побарахтаемся, встанем - и снова… Если б шпалы были, можно б по шпалам. Так то ж если рельсы настоящие.
      К автобусу мы всё-таки успели. Пришли мокрые, уставшие. Едем, друг на друга посмотрим, вспомним - смех разбирает.
      А Коля Маленький с Колей Большим - тоже наши дачные соседи - на следующий день хотели до дач добраться. Метров двести прошли и вернулись. Да где им! Это только мы смогли - на лыжах по рельсам: дядя Миша всю жизнь на железной дороге отработал, а я, почитай, всю прежнюю страну по "железке" объехал - от Риги до Новосибирска, от Целинограда до Мурманска. Я б и сейчас поехал, да некуда…

Как-то не очень уютно на даче в первое, после зимы, посещение её. Оно и понятно: промоины от талой воды в огороде, осевшая земля в грядках, связанные и пригнутые к земле снопики малины… Словом, следы зимнего запустения.
      Однако же и радость! Наконец-то на волю выбрались, на простор - к синему небу, к яркому солнцу, к ожидающему обновления лесу. Вон сколько всего!
      И снова надежда на тёплое лето - уже три года подряд оно холодное и дождливое. Надежда на хороший урожай. А противный ворчун внутри скрипит: "И что ты будешь делать с хорошим урожаем? И так хороший, всем хватает: и нам, и ребёнкам, живущим в Мурманске…"
      Ой, да просто радостно, когда земля, не жалея, возвращает тебе твои заботы о ней! От души потрудился - от земли получил. Что посеешь, то и пожнёшь. Верно говорят.
      В тот раз на дачу приехали всем семейством: жена с сыном, я и наши друзья верные - Кеша и Дези. Собака сразу же умчалась в лес. Как же, охотница! А Кеша осторожно принюхивался ко всему, осматривался, привыкал заново.
      До этого он с прошлой осени жил в квартире. В городе мы его не выпускаем во двор. Кошки вполне обходятся без этого - помещения квартиры достаточно для их жизни. Но всякие разминки мы ему устраиваем. А вернее, он устраивает нам. Ходит следом, помявкивает, хватает зубами, цепляет лапами за ноги, пока не начнёшь играть с ним.
      Любимое дело - прятки. Кот ныряет под стол или в пустую коробку, прижимается ко дну её и ждёт. А мы ходим по квартире и спрашиваем друг у друга:
      - Кешу не видели? Где же Кеша?
      Потом начинаем громко звать:
      - Кеша, Кеша, где ты? Кеша, выходи!
      Кеша не выдерживает и, когда кто-нибудь проходит мимо, молнией вылетает из коробки, цапает за штанину и снова замирает.
      Или другая игра. В прихожей по лазалке, что я ему смастерил, забирается на шкаф под самый потолок, а я бросаю ему туда полоску овчиной шкуры, привязанную к шпагату. Кеша зубами и когтями вцепляется в шкуру и тянет к себе, я - к себе. Кеша шипит, злится, потом начинает рычать так, что прибегает Дези посмотреть, что у нас такое происходит.
      Это место на шкафу служит для Кеши убежищем. Там он прячется от нас, если нашкодит. Или от Дези, если достаёт её до печёнок и она готова хвост ему откусить. А он высунет оттуда хитрую морду и дразнит: ага, не достанешь, не достанешь!
      В каждый первый приезд, как и сейчас, Кеша ходит у дома, осваивается, вспоминает, потом по мостику переходит ручей и исчезает в лесу. Ну держись, мышва!
      Сын пошёл посмотреть, как другие участки перенесли зиму; жена прибирается в доме, а я занялся кустарником - малиной и смородиной. Ягодные кустарники - это моё! Я слежу за ними, обрезаю, удаляю старые ветки, убираю ненужные новые.
      И не только малину и смороду. Вдоль участка по ручью густо растёт всякая смесь: ивняк, ольха, осина, береза, ёлочки. Эту густоту я однажды ради интереса подрезал ровненько. Здорово получилось: такая живая зелёная ограда. Теперь каждое лето я её подстригаю сбоку и сверху. Ни у кого такой нет!
      А ёлочки сначала не трогал; они подросли, я убрал у них вершинки. Ёлочки пошли в стороны расти, и теперь над подстриженным кустарником возвышаются шесть пышных шаров, сформированных из живых ёлочек. Все удивляются: как это получилось? Ну, я-то знаю как: несколько лет подстригал.
      А какое солнышко ласковое! Скоро, скоро всё оживёт и серые, скучные огородные и лесные окрестности закудрявятся зеленью. И птицы радуются. Ещё бы! Весна, новая жизнь начинается. Как не радоваться?
      Вдруг прибежал сын с побелевшим лицом и, показывая на озеро, заикаясь проговорил:
      - Там лось лежит…
      Бросились за ним. В озере этом тонкий слой воды и бездонный, гиблый ил. Рыбы в озере нет, только утки прилетают в конце мая. В дальнем углу в кустарник заходит небольшой заливчик. В метре от берега под весенним ледком была видна лосиха. Большая голова её склонена набок, передние ноги почти доставали берег, а нижняя часть туловища уходила в ил. Видать, осенью или весной лосиха шла вдоль озера, засыпанный снегом заливчик приняла за берег и провалилась; пыталась достать берег, но ил крепко держал. Так и погибла, несчастная, мучительно и долго умирая.
      Жена и сын плакали, собака скулила. Я с трудом увёл печальное семейство домой.
      К вечеру, когда лёд растаял, мы с Клоковым Саней зацепили лосиху тросом и машиной оттащили в дальний карьер. Там выкопали яму, засыпали песком, сверху накатили камней, чтоб медведи и волки не смогли раскопать…
      Сейчас дно карьера заросло мелким кустарником и травой, а на том месте, возвышаясь метра на три над краем карьера, поднялась крепкая осина. Каждый раз, проезжая мимо, мы с женой вспоминаем тот случай. А сын, наверное, уже не помнит…

Да что ж она всё каркает и каркает? Уже, наверное, сто лет живёт и всё каркает. Как ей не надоело?
      И главное, эта ворона как будто преследует меня: я с друзьями за речку на шашлыки - и она там - на сосне сидит. Приезжаю куда-нибудь на рыбалку - она тут как тут, торчит на ветке, рыбу выпрашивает.
      Нет, это всё-таки разные вороны. Просто они везде живут.
      Но эта - на даче у меня - точно одна и та же. Она, как бабка старая, сварливая… И всё-то ей не нравится, и всё она ворчит…
      Вожусь я, к примеру, на огороде. Кричит скрипучим голосом:
      - Не так копаешь, глубже давай, глубже!
      Да я и не копаю вовсе. Я давно уже землю в огороде не перекапываю, а обрабатываю её таким хитрым инструментом - плоскорез называется.
      Воюю с сорняками на грядках, ворона снова свой нос суёт - вернее, клюв:
      - Чище надо, чище! Вон сколько травы пропустил.
      Не пропустил. Это я специально её оставляю, срезанную. Она потом перегниёт и землю питать будет и всё, что на ней произрастает.
      Вон посмотрите: в лесах, в полях, вдоль дорог никто землю не обрабатывает, не удобряет, а как всё растёт радостно! Даже здесь, на Севере. Потому что все листья, все стебли, что выросли, осенью опали, в землю ушли. Потом снова выросли, опали, в землю ушли. Кругооборот такой. В земле жизнь тоже кипит. Своя только.
      А мы что делаем на дачных огородах? Всё, что за лето в земле построилось: каналы разные воздушные, микроорганизмы всякие, мы это - раз! - перекопали, перевернули, разрушили. Сорняки с грядок выбросили и хвастаемся: вот какая грядочка чистенькая! ни травиночки.
      А земле чем питаться? Правильно, химией. А она всё убивает: и червей, и мелочь микроскопическую. Потому я землю не перекапываю, ботву и траву с огорода не выбрасываю. Но про это отдельно надо рассказывать. Я же про ворону начал…
      Может, она угомонилась уже? Да нет! Начал дрова колоть, опять за своё:
      - Зачем такими крупными колешь? Мельче коли!
      Не понимает бестолковая птица, что крупные поленья горят дольше. Положил такие в печку, закрыл поддувало и три часа можешь в печку не заглядывать. А нужно чайник вскипятить, открыл поддувало, дал огню кислорода - и через десять минут кипит чайник. Только надо два полена класть: одно гореть не будет, три, наоборот, быстро прогорят, а два - в самый раз!
      Я и на рыбалке так делаю: положу рядышком два брёвнышка в костёр - всю ночь тепло и костёр не гаснет.
      А то ворчит: мельче коли, мельче… Я знаю, что делаю. Мельче у меня уже наколоты и отдельно сложены. На растопку.
      Всё, надо передохнуть. Сажусь на крылечке чаю попить. И снова слышу:
      - Чего расселся-то? Вон работы сколько, пахать надо!
      Вот глупая птица. У меня всё рассчитано и распределено. Всё успею, всё сделаю. Да и не пашу я вовсе, а в охотку делами занимаюсь. И жена, Елена моя, тоже с удовольствием и любовью к земле наклоняется. Потому у нас на грядках всё и растёт-кудрявится. И клумбы цветами глаз радуют. Хорошо!
      Пахать надо, пахать надо - сама и паши! Сидит на макушке старой высохшей берёзы и каркает. Мешает только…
      Берёза эта рядом с участком Саньки Клокова - председателя нашего кооператива. Постой-постой, как же я сразу-то не сообразил? Наверное, Санька, когда уезжает на работу, вместо себя ворону эту оставляет наблюдателем. А иначе с чего бы она целый день каркала? Вот и сегодня его нет, а ворона на посту, кар-кар-караулит. Ей сверху всё видно.
      А когда Саня возвращается, вороны нет на берёзе. Точно - сидит у него в доме и рапортует, приставив крыло к виску: кто что не так делал, кто уехал-приехал. Потому-то он всё про всех и знает.
      Ворона сообразительная птица. Это я сгоряча её глупой назвал.
      Пока я в дом ходил, Санька проехал, а ворона исчезла. Небось, помчалась к начальнику своему на доклад.
      Да нет, это она его уазика испугалась и улетела. Надо и мне улетать, то есть уезжать - завтра на работу…
      А тут и Санька пришёл. Не успели поздороваться, он с ходу:
      - Ну, чего сидишь, прохлаждаешься? Пахать надо! А дрова зачем так крупно наколол?
      Я чуть с лавки не упал: откуда у него всё это? Наверняка ворона наболтала…

Мне давно хотелось иметь её в своём дачном хозяйстве.
      Я-то вырос на окраине большого южного города. А там, на этой окраине, через заборы на улицы свешивались яблоки, абрикосы и другая фрукта. Это так бабушка говорила: фрукта.
      Идёшь по улице, поднял руку, сорвал яблоко, съел, ещё раз поднял - грушу достал. И никто не ругается, не кричит на тебя. Главное, чтоб веток не ломал, а так - ешь на здоровье, жалко, что ли? Вон их сколько. А кому жалко, тех сразу видно: у них ветки не свешиваются на улицу, обрезали.
      Когда жил в Ленинграде, в тридцати минутах езды - в Бернгардовке - была у меня дача. Участочек - так себе, с разбегу перепрыгнуть можно, четыре соточки… Не то что здесь! Так вот, мне тогда уже хотелось посадить на участке яблоню. Там яблони росли и урожай давали.
      Поехали с дачным соседом Николаем на рынок, купили саженцы. Едем назад в электричке, я держу свою яблоньку бережно, думаю: вот сегодня у неё новоселье будет, как приживётся на новом месте?
      Ну, приехал, выкопал ямку, посадил, полил. Хожу вокруг, яблонькой любуюсь и собой горжусь: вот, дерево посадил, теперь дом построить и сына родить…
      А сосед мой Николай, смотрю - целое строительство развернул: ямищу выкопал размером три на три метра и глубиной в метр, гору земли наворотил. Потом два дня с тачкой по опушке леса всякое ржавьё собирал. Наш брат, дачник, он как: лишь бы на своём участке хлама не было, а под чужой лес валить можно…
      Насобирал Николай консервных банок, железяк всяких, высыпал в свой котлован, утрамбовал землю сверху, а потом только яблоню посадил.
      Мы - соседи дачные - пальцами у висков крутили: дескать, совсем наш Коля плох на головку стал, свалку во дворе устроил.
      А через несколько лет Николай мог бы у виска пальцем в нашу сторону вертеть, но Николай мудрым был… У меня яблонька выросла метра на два в высоту и метра полтора кроной в обхвате, а у него что в высоту метра четыре, что в ширину столько же, и яблок родила - завались.
      Я потом узнал: яблоня, она для своей жизни требует железа и для жизни яблок - тоже. Вот Коля и положил ей запас на всю жизнь яблоневую.
      Ну а здесь, на Севере, яблони не сажают, а если у кого и вырастают, то не плодоносят, - холодно ей, да и лето короткое.
      Подруга моей жены Оксана принесла как-то с работы росточек яблоньки, всего сантиметров шесть-семь высотой, четыре листочка хиленьких. Кто-то из её сотрудников воткнул в землю семечко яблока - оно возьми да и прорасти! И зиму нашу перенесла яблонька. Ну, думаю, раз перезимовала под конторой, в песчаной и скудной почве, у меня на даче тем более будет расти!
      Памятуя про ленинградского соседа Николая, выкопал ямку хорошую, набросал туда банок консервных, сена положил, перегноя, ну и ещё чего надо, посадил росточек яблонькин, полил водичкой тёплой - и она у меня принялась! В рост пошла, в два раза выше стала, шесть листиков выкинула, как привет мне!
      Каждую пятницу, приезжая на дачу, я первым делом бежал к своей яблоньке, - как она? Растёт, милая, поднимается. На зиму укрыл её сеном, ветки толстые крест-накрест положил, чтоб снегом не придавило.
      Весной, когда я поднял ветки, яблоньки не было, даже сухого стебелька. И на двух соседних кустах жимолости кто-то всю кору обгрыз до стволиков. Нет, это не зайцы, жимолость уже несколько лет стоит у нас, раньше такого не было. Кто ж это?
      Утром мой котище Иннокентий всё мне объяснил: прибежал из лесу и положил у моих ног тушку, похожую на хомячка, с полосой на спине. Это был лемминг - мышь такая. Видать, нужда голодная откуда-то их пригнала. Раньше не было. А может, случайно прибежал или в чьей-то машине тайком приехал. Потом Кеша приносил и обычных мышей, и мышей с длинным носиком-хоботком - землероек, но леммингов больше не было, а может, Кеша просто не ловил их.
      А яблонька моя через неделю выпустила новый росток - до корней мыши не добрались. Ну и хорошо - значит, вырастет яблонька. Яблок, конечно, не будет, но пусть деревце растёт - воспоминание о моём южном детстве… А уж на зиму придумаю, как от грызунов уберечь. Я теперь грамотный!

Я человек не лесной. Ну, в том смысле, чтоб веточку сломанную заметить, траву примятую, помёт звериный. Лежит, ну и пусть себе лежит. А кто, где, когда - не знаю. Вот мой друг, лесничий Володя, тот мастер! Он лесной житель. А я - квартирант в лесу. Скажу, конечно, на каком кусте какая ягода, под каким деревом какой гриб. Как у поэта Николая Рубцова: "И под каждой берёзой - гриб, подберёзовик, и под каждой осиной - гриб, подосиновик". И я так.
      И следов не знаю. Правда, заячий след на снегу отличить могу: два круглых следка, а впереди два продолговатых - это заяц. Он когда скачет, длинные задние лапы за передние забрасывает. А другие следы - нет.
      И птичьи тоже. Крестики на снегу - ага, птицы ходили. А какие - вороны или куропатки - я мимо! Просто вижу следы и радуюсь: хорошо! Значит, есть птицы, есть звери.
      Ранней весной, в начале мая, я шёл по лесной дороге к себе на дачу. Ну, ранней весной в мае - по нашим заполярным меркам. В средней полосе в начале мая уже редиску трескают, зелёным лучком хрустят, укропчиком наслаждаются. А у нас зелёный лучок - сто рублей пучок на рынке!
      Я размеренно шагал с рюкзаком за спиной и палкой в руке. В лесу снег ещё лежал между деревьев, а вокруг них от нагретых воздухом стволов - растаял. Каждое дерево стояло как будто бы на зелёном островке брусничника среди белых сугробов. Да уже и не белых - потемневших, подтаявших, с глубокими оспинами от упавших веточек, сосновых иголок и прочего лесного сора.
      На дороге снег местами растаял, местами собрался в глубокие лужи. Для того мне и нужна была палка - лужи мерить, чтоб знать: лесом её обойти или прямо брести.
      Последняя треть пути начиналась с подъёма. Снег на нём сошёл, вода стекла вниз, оставив у начала подъёма песчаные намывы. Перебравшись через очередную лужу, я ступил на такой намыв и… быстро отступил назад в лужу.
      Медвежьих следов я не видел никогда - ни на картинках, ни вживую. Но то, что это был он, медвежий след, - сто процентов! Широкая, вдавленная в песок ступня и веером над ней пять пальцев. Конечно, мишка! Следы вели в ту сторону, куда и я шёл.
      "Караул! - подумал. - Бежать надо!" Куда? В лес по снегу не убежишь, дорогой по лужам - тоже. Да и что бежать? Тут его дом родной, недаром наше место называется Медвежий Угол.
      Я выбрался из лужи на обочину, оглядываясь, сел на камень.
      Приехал я первым шестичасовым автобусом, на моей остановке никто не выходил, вряд ли кто и на втором автобусе приедет - вчера праздновали День Победы. Народ спит. Ждать бессмысленно.
      А, собственно, чего бежать? Может, он два дня назад прошёл. А вдруг два часа назад? Или десять минут назад? Вот когда я пожалел, что не разбираюсь в следах…
      Я разглядывал медвежий след. След как след, обычный. А я других и не видел…
      Снял сапог, носок и что есть силы вдавил пятку в песок. Ну и что? На дне моего следа скопилась вода, в медвежьем - не было. И что? Впиталась? А когда? А, была не была!
      Закурив две сигареты сразу, я выдувал дым как можно дальше, чтоб медведь учуял и испугался. Во всю глотку орал песни, которые помнил, палкой стучал по алюминиевой кружке. Наверное, не только мой, а и все медведи в округе разбежались…
      Сразу после подъёма медвежий след повернул вправо, в сторону вытаявшего языка брусничника, уходящего в лес. Наверное, ягодой прошлогодней пошёл лакомиться.
      Оставшийся путь я пролетел мигом! Даже не мерил лужи. А может быть, их и не было. Не помню.
      На окраине нашего посёлка меня встретил мой сосед дядя Миша. Он сидел у разобранной теплицы и улыбался:
      - А я думаю, кто это песни горлопанит после праздника!
      - Да нет, дядь Миш, это я от страха горлопаню, а не после праздника, - и рассказал ему про следы.
      Мы поговорили, попили чаю и разошлись по своим делам.
      Дачный сезон начался.

[в пампасы] [продолжение]