Дашка сказала:
- Завтра пойдём на Бабаевку, путешествовать.
И я всё ворочалась, никак не могла устроиться поуютнее и уснуть. Всё думала, как мы будем путешествовать и какое страшное это слово - "Бабаевка". Там кладбище… Там Бабайка с лопатой совковой на краю могилы стоит, улыбается и манит, манит к себе. Ему служат чёрные волки. Но они добрые, ручные. Бай-бабай, баю-бай…
Утром я проснулась от грохота противней. С кухни валил синий дым и воняло горелым. Я подскочила - и в ванную. И за умыванием вдруг вспомнила, что мы идём путешествовать! Открывать новые земли!
- Катька, иди помогать! - крикнула с кухни Дашка и открыла форточку, чтоб и соседям вкусно пахло дымком и уксусом.
Синее газовое пламя обнимало чугунный клин старинного утюга. В мирное время им колют орехи, а папа даже иногда качает бицепсы. Он тяжелее арбуза или пакета с картошкой.
- Помогай. Хватай из миски мясо дикой антилопы. Стряхни лук, дай стечь винному соусу. Перчишь, солишь и на доску шмякаешь. А я его утюгом. Поняла? Давай!
Она взяла полотенце и приготовилась тащить утюг. Я двумя пальцами вытянула антрекот, отряхнула, как учила Дашка, бросила, расправила его на доске, посолила, похлопала, поперчила и…
- Берегись!
Я отскочила от стола и зачем-то схватилась за уши. От страха, наверное. А Дашка потащила с плиты раскалённый утюг и бухнула его на мясо. Раздалось такое сочное шипение, такие запахи по кухне разнеслись, что слюнки потекли.
- Молодая кенгурятинка. Хочешь попробовать?
- А то! Конечно!
Дашка поставила утюг на попа. К его подошве присох мясной кусман. Он уже не шипел, а лишь слегка дымился. Я его вилкой зацепила и еле отодрала. Он заметно сплюснулся, стал тонким, но не прожарился с другой стороны. Дашка взяла напильник, пошваркала им, чтоб очистить утюгову поверхность, и снова поставила утюг греться. А я перевернула свой "завтрак туриста" и посолила покрепче.
Дашка говорит:
- Можно томатной пастой мазнуть, для смаку. Я там на полке хмели-сунели видела, посыпь. Главное - эксперимент!
Я мазнула, и смелями-похмелями тоже присыпала.
- Берегись! Руки!
Утюжина проплыл мимо моего носа, обдавая горячей волной. Пшшшшш!.. Пар стал ещё аппетитнее, а воздух вокруг Дашкиного лица казался каким-то сизым облаком.
- Считай до десяти, и готово.
- Облаком, сизым облаком… Я полечу к родному дому, отсюда к родному до-ому, - пропела я и отковыряла вилкой мясо от утюга.
Оно было то, что надо. Вкуснее ничего не бывает, ребята. Это я вам говорю.
- Так! Хорош жрать! На привале что есть будем? Так. Вяленую конину, галеты, сушёные яблоки - в рюкзак, чай в термос, барбариски - в карманы. Одеваемся.
Дашка отняла у меня шашлык, выгребла из духовки ржаные сухари, переложила ими мясо и сунула в пакет.
- Зачем? Давай сделаем пещеру под столом, будем играть в древний дикий мир, в охоту.
- Увидишь, поход - это клёво. Под столом не устанешь, ни трудностей тебе, ни опасностей. А как же кладбище? Забыла? Сначала покажу тебе уже открытые белыми людьми земли, а потом пойдём на добычу меди, серебра и драгоценных камней. Вот где настоящая жизнь! А ты - под столом. Под столом будем с тобой диафильмы крутить, если живы останемся.
Дашка захлопнула дверь, и мы отправились в поход. И только тут я заметила на руке сестры два треугольных ожога: у большого пальца и повыше, где носят часы. Я так её зауважала… Это ж надо такую боль вытерпеть и не пикнуть! Теперь я была готова идти с ней хоть на край света.
Мы были хорошо экипированы: резиновые сапоги, куртки, шапки. Моросило, но нам осенний ветер нипочём. Дашка пососала палец и подняла руку над головой.
- Ветер западный, сильный, порывистый. Но попутный! Идём.
По дороге нам встречались ребята и девчонки, все, судя по их приветливым лицам. Дашку знали и уважали. Дашка меня всем показывала и объясняла, что теперь у неё сестра Катька и что она должна меня воспитать человеком.
Так мы миновали наш квартал, перешли две дороги и оказались на пустынном поле, заросшем густым бурым бурьяном. Вдаль уходили строем железные опоры с поднятыми вверг руками. Они держали электрические провода над лесом, и если идти под ними, волосы встают дыбом, слышен гул мощных таинственных сил, которые дают свет в большие дома, где живут тысячи людей. От этой мысли становилось страшно. Вдруг кабель оборвётся и упадёт на нас? А там ток! Вот один мальчик, говорят, залез наверх, схватился за провода, упал с вышины и помер. А руки - так там и остались. Чёрные, скрюченные…
Вязкая глинистая дорога привела нас на опушку дубовой рощицы. Под ногами кракали жёлуди, и я набила ими карманы.
- Оставь кабанам.
- Тут есть кабаны?
- Конечно. И ежи, и зайцы с белками, и лоси. Это же Лосиный остров, тут целый заповедник! Не наступи на змею, смотри под ноги.
Я с визгом подскочила на метр. Дашка смеётся: она голую корягу ногой к земле придавила, ловко так, с подкрутом, змеючина провернулась в воздухе, как живая, и упала в чертополох, а у меня сердце чуть не лопнуло.
- Проверка на вшивость. Какой же из тебя пират, если ты всего боишься?
Мы побрели сквозь осенний лес. Вокруг ни души, только листья падают по косой и слышен их нежный полёт и тёплое шуршание под ногами.
- Вот она, Бабаевка.
Перед нами открылись тихие пруды с чёрной водой, в которой отражались высокие песчаные берега с толстыми берёзами и высоченными соснами. Внизу на берегу курил, сидя на ящике, дядька в кепке - рыбак, видать. И больше никого.
- Зимой здесь весело. Все на санках, на лыжах катаются. Горочки с трамплинами, только держись. Вот увидишь.
Мы углубились в лес. Нас обступили чёрные стволы старых деревьев. Приходилось перешагивать валежник и прыгать через ямы. Устали очень.
- Привал.
Дашка скинула рюкзак у поваленного дерева и по-хозяйски оглядела окрестности. Потом сапогами разгребла от жухлой травы и листьев чистое местечко, оторвала от берёзы две завитушки коры и сложила крошечный шалашик.
- Женщина! - Она протянула мне коробок со спичками. - Ты остаёшься в лагере. Корми же красный цветок, пока я не найду ему сытный ужин.
- А я не умею. Как их зажигать?
- Что-о? До сих пор не умеешь спички зажигать? Ну ты даёшь! Семь лет, девке скоро замуж, а она не умеет самого главного. Как ты ещё на свете-то живёшь?
Я пожала плечами, чувствуя Дашкину правоту. Возразить нечего.
- Ну ладно, смотри. Это спичка. Это у неё - сера, называется спичечная головка. Вот так чиркаешь, и… она загорается. - Спичка догорела и согнулась тощеньким угольком. - Мочить нельзя! Мокрые спички не загораются. Ясно?
Я кивнула. Дашка взяла сразу три спички, сложила, провела ими по коричневой шершавке на синем коробке, и пламя озарило на миг её лицо. Она присела на корточки и подпалила бересту. Веточный шалашик вспыхнул и стал увядать. Тогда она пересыпала спички в карман и расщепила деревянный кузовок, в котором они мирно спали до этого дня.
- На, корми цветок и чиркай, учись. Я быстро. - И она ускакала за хворостом.
А я зажигала спички и здорово наобжигалась, но всё же научилась. Дашка посмотрела, как я выполнила задание, и похвалила меня.
- Держи копчёную слонятину, о достойная дочь прерий! Ты заслужила хороший ужин и можешь раскурить с нами трубку мира.
Дашка достала из рюкзака снедь и разложила на бревне. Потом вынула веточку с красным огоньком и прикурила коротенькую сигаретку.
- Бычок нашла. Длинный. Будешь? Ритуал у индейцев такой.
Но я наслаждалась нашим волшебным мясом с подсушенным хлебом, запивала сладким крепким чаем. И взяла трубку мира из её рук только из вежливости.
- Пошли свиней смотреть.
Костёр догорал. Уже стемнело и похолодало, и уходить от угольков не хотелось.
- Вставай, а то раскиснешь и уснёшь. А вечером обещали снег.
И он пошёл. Снег. Мы стали выбираться из леса.
- Мы почти у кольцевой. Дальше не пойдём. Посмотрим на свинарник - и домой.
В сумерках виднелся домишко с мутными стёклами, из-за которых до нашего слуха доносились странные утробные звуки. Встав на коленки, мы приникли к низким окнам. А окошки-то не стеклянные, они из тонкой такой пластмассы. И дырочка есть. Только я приникла к отверстию любопытным глазом, как увидела летящий мне в лицо огромный мокрый свиной пятак! Я отпрянула от неожиданности, а Дашка давай надо мной хохотать!
- Свинью не видела?
- А если не видела, что смешного? Они жуткие: глаз не видно, морда злющая. И запах - ужас. Пошли отсюда.
Стало совсем темно. Трава замёрзла и хрустела под сапогами. Съестного не осталось - чай и тот кончился. Куда идти? Дороги совсем не видно. Мы прислушались. Где-то шуршали редкие, пролетавшие быстро машины. Мы пошли на звук и скоро вышли к кольцевой. Дашка подняла руку, и на обочину съехала машина.
- Дяденька, мы заблудились. Подвезите нас до дома, пожалуйста.
Водитель вздохнул, потянулся к дверце заднего сидения и поддёрнул пимпочку, открывающую дверь. Мы нырнули в тепло и полумрак его домика на колёсах и покатили. Прижались друг к другу, радуемся, что так всё здорово было и хорошо закончилась. Тут мне Дашка что-то сунула в руку. Барбариска! Ура!
- Только дома - молчок, поняла? Никаких костров, трубок мира и свиней. А то мне секир-башка будет. Скажем, играли в казаки-разбойники в соседнем квартале. Ясно? Ты уроки сделала? Вот сразу и садись.
Мамы и папы ещё не было. Повезло! Не зажигая света, я вошла в кухню. А там… жара. На огне стоит совершенно красный утюг на абсолютно красной решётке. Так красиво! И страшно.
- Бывает, дело житейское, - подмигнула мне сестра.
Она вырубила газ и настежь распахнула окно.
