Они стояли возле Ямы, не зная, что ещё придумать. День был солнечный, снежный, морозный. Яма, находившаяся в низу сада, у самого забора, блестела ледяно
      Эта глубокая яма с водой явно была как-то связана с болотом. То ли болото пролезло в сад, то ли забор отхватил кусочек у дикой, не просыхающей и в жару земли.
      Одно лето в Яме жили два карпа, а вообще летом тут хорошо было наблюдать за лягушками, наслаждаться их концертами, а заодно пускать по воде разные предметы и потом вылавливать их палкой.
      Возле очищенной от снега дорожки торчал черенок лопаты. Женька вытащила её из снега и принялась вырубать в толще плотного сугроба стену крепости. Ей было семь, брату - восемь. Он всегда смотрел на сестру снисходительно и почти никогда не принимал участия в её занятиях. Девчонка. Другое дело, если Женька сама соглашалась составить ему компанию: например, залезть на большую берёзу, или искать клад, или спасать кошку с чердака. Сейчас он только покосился на неё - видно было, что он уже что-то замышляет.
      Чуть поодаль от Ямы валялась старая коряга - не трухлявая, а вполне крепкая. Тим деловито поднял её, подошёл к Яме, размахнулся и изо всей силы долбанул по льду. Будум! Яма не ответила ему ничем. Гладкий, местами чуть шероховатый лёд блестел по-прежнему.
      - Жень, дай лопату, а? - сказал он хмуро.
      - Ни за что, - отрезала Женька. Это дело начинало ей не нравиться.
      Тим снова вооружился корягой и нанёс ещё несколько ударов по льду.
      - Может, хватит? - сказала сестра взрослым голосом, которого он терпеть не мог. - Дурацкое занятие.
      Она повернулась в сторону дома - во-первых, показать, что ей правда неинтересно, а во-вторых - может, мама или отец случайно вышли в сад.
      Нет, никого.
      За спиной раздался звук, непохожий на прежний. Она обернулась. Тим в своём сером полушубке из искусственного меха стоял посреди Ямы. Стоял спиной к ней и к дому, который вдруг показался далёким, и с остервенением топал сапогами по льду.
      - Ты что, обалдел? Сейчас отца позову!
      - Будешь предательница! Сидиха! - повернувшись, отозвался брат (они только недавно прочитали вместе Тома Сойера). - Чего боишься, трусиха? Он же крепкий. Тут танк может пройти! Смотри! - Он подпрыгнул. - Видишь?
      Женька словно окаменела. Она стояла и смотрела, как он прыгает и прыгает на одном месте посреди этой дурацкой ямы. Бум! Бум! Бум! Хрясь! И Тим, как в кино, начинает проваливаться под лёд.
      - Ма-а-ма! - Она хватает корягу, лежащую на краю Ямы, и, подавшись вперёд, кидает ему. Сердце колотится так, будто тоже скачет на льдине.
      И вот брат уже на берегу, похожий на толстую мокрую выдру. На Женьку не смотрит. Смотрит на сапоги.
      - Целы. А я думал, один уплыл.
      - Тим! - Она обнимает его промокший насквозь полушубок и не знает, плакать или смеяться. - Скорей домой, сушиться!
      - Укокошат меня!
      - Меня тоже. Ладно, побежали!
      Она берёт его руку в холодной мокрой варежке. Он отдёргивает:
      - Беги, если хочешь.
      И вот она скачет впереди, боком, как подбитая птица, и то и дело оглядывается. А он идёт спокойно, тяжело, глядя под ноги и прислушиваясь к бульканью в сапогах.
      Вот уже крыльцо, вот веранда, вот мама.
      - Мам, Тим упал. Его сушить надо.
      К счастью, отец успел уйти по делам, так что обошлось без "укокошивания".
      Одежду немедленно сняли, стянули сапоги. Тут Женька отважилась заглянуть брату в лицо. Оно было важным и серьёзным: он сделал то, что должен был сделать, всё остальное - досадные мелочи. Он покосился в сторону, где на полу прихожей, словно рыцарский доспех, стоял замёрзший полушубок. В глазах мелькнул огонёк - смесь гордости и радостного удивления. Женька не выдержала и расхохоталась.
      - Дура! - сказал брат и отвернулся. - Дурында. - Хотя чувствовал, что и его самого уже разбирает смех.
      Пока мама подбрасывала в печь поленья и насыпала горчичный порошок в носки, в прихожей от полушубка натекла огромная лужа. Ощущая в пальцах приятное покалывание, Тим сидел, протянув ноги в печке, и смотрел, смотрел сквозь широкую щель, как рушатся там чёрные и багровые замки и разбегаются рваными тенями разбитые неприятельские войска.

Была середина продлённого дня. Уже набегались вокруг школы, взяли штурмом палаты семнадцатого века, теперь возвращались в класс: тяжело дыша, ероша прилипшие ко лбу волосы; глаза ещё горели войной.
      Елена Сергеевна вытерла платком запотевшие очки и сказала:
      - Приступаем к домашнему заданию. Через пятнадцать минут проверю, кто как начал.
      Она пошла пить чай с Ириной Петровной, математичкой, которая проверяла тетради в соседнем классе.
      И тут началось.
      Проходя мимо парты Ричарда, Серёжка Залепин небрежно прихватил его лежавшие с краю очки и, мгновенно оказавшись за учительским столом, нацепил их на нос:
      - Приступаем к домашнему заданию. Я проверю.
      В следующий миг Ричард бросился на него, как Львиное Сердце, и по классу понёсся вихрь. Он проносился между партами, пролетал над ними, хлопал крышками, делал круг за кругом и, кажется, уже не мог остановиться.
      Ричард был настоящий англичанин и появился в их классе только в этом году. Он почти не говорил по-русски. Среднего роста, смазливый и кудрявый, как девчонка. Очкарик. По инглишу он был круглым отличником, по математике ещё ничего, а по остальным тянул еле-еле.
      - Адай! - кричал он. - Адай! Ю фул!
      - Погавкай! - не останавливаясь, отвечал злодей Залепин.
      На лице у Залепина кривилась вдохновенная ухмылка. Он был на голову выше Ричарда и легко перескакивал через парты, как через козла на физре. Ричарду приходилось трудно, но он не прекращал погони.
      Трое остальных продлёнщиков, конечно, не могли приступить к домашнему заданию. Ленка с Наташкой стояли у стены, с восторгом наблюдая за гонкой, а староста - Масленникова - делала вид, что читает стенгазету. Наконец ей надоело.
      - Прекратите! - закричала она голосом Елены Сергеевны. И уже своим добавила: - Сейчас придёт - всем будет втык!
      Дверь открылась, и в класс заглянул физик.
      - Ну, что тут у вас? - пробасил он.
      Залепин остановился как вкопанный и быстро сунул очки в карман. Ричард налетел на него сзади, чуть не сбив с ног, и тоже остановился.
      - Что происходит? - повторил Валан.
      Все молчали.
      - Разберитесь между собой! - сказал Валан и добавил: - Только тихо. Через пять минут зайду.
      Дверь он оставил открытой. В классе слышалось только тяжёлое дыхание - как на физре.
      Серёжка прошёл мимо Ричардовой парты и небрежно положил очки на край.
      Потом как ни в чём не бывало сел за свою и занялся домашним заданием. Ричард тоже сел за парту и, обернувшись, что-то шепнул Серёжке, сидевшему сзади.
      Вскоре появилась Елена Сергеевна.
      - Кто успел сделать задание, показывайте, - сказала она.
      Никто не шевельнулся. Заглянул ещё раз Валан, увидел Елену Сергеевну и удалился.
      - Почему такой красный, Залепин? - спросила Елена Сергеевна. - Не успел остыть?
      - Не успел.
      Попыхтев немного над алгеброй, он собрал рюкзак и пошёл домой, соврав, что опаздывает на тренировку.
      Масленникова пошла на третий этаж - взять книгу в библиотеке, Ленка с Наташкой - за водой: цветы поливать.
      Ричард подошёл к Елене Сергеевне и, не поднимая глаз, тихо спросил:
      - Что есть погавка?
      Она сняла очки и внимательно посмотрела на него.
      - Как? - переспросила она. - Повтори ещё раз.
      - Погавка, - старательно выговорил Ричард.
      Елена Сергеевна опять надела очки.
      - Нет такого слова, - мрачно сказала она. - Тебе послышалось. Давай проверим домашнее задание.
      На следующий день была физра. Никмих раньше играл в баскетбольной сборной, поэтому в баскет они играли чаще всего. Ричард, при своём невысоком росте, играл классно. Вот и теперь он неожиданно оказался возле самого кольца. Залепин тоже играл классно, и их всегда определяли в разные команды - для равновесия. Он тут же оказался за спиной у Ричарда и дёрнул его за длинные локоны. Тот резко обернулся, что-то процедил сквозь зубы и толкнул Залепина в живот. Залепин с притворным стоном согнулся пополам. Никмих засвистел.
      - Конец разминки!
      Все разбрелись по залу: кто на канат, кто к шведской стенке. Ричард сел на скамейку и угрюмо уставился в пол.
      - Что ты его задираешь? - Никмих положил руку на плечо Залепина. - Чем мешает-то он тебе? Словечки эти твои дурацкие... А он ходит, спрашивает у всех - что значит.
      - Он тоже словечки говорит, - буркнул Залепин.
      - Тоже непонятные? - усмехнулся Никмих.
      - И непонятные тоже, - Залепин отвернулся.
      - Ну значит, надо вам людьми становиться. Тогда будет общий язык. А так - зверьками - ни ты его не поймёшь, ни он тебя. И игры у нас не будет никакой, понятно?
      - Команды, построились! - Он дунул в свисток.
      Команды построились и встали друг напротив друга.
      - Кто капитаны-то у вас, я забыл. Так... Залепин, Фрост. Перерыв закончелся. - Никмих не терпел проволочек. - Начинаем игру. Руки пожмите.
      Залепин и Фрост обменялись быстрым рукопожатием. Ладони у них были одинаково тёплые и влажные. Никмих свистнул. Игра пошла.

[в пампасы]