Однажды П. Осликов делал одно сложное задание по математике. А оно не делалось. П. Осликов уже был на грани вымирания. Вот же придумали мучение для человека!
      Тогда П. Осликов представил тех, кто всё это придумал. Представил такую комнату без окон, одни компьютеры кругом. Все включены, пикают и светятся. Все компьютеры пустые стоят, а вокруг одного люди толкутся, человек пять. И один человек, главный, на табуретке сидит. И все эти люди составляют программу: "Как правильно испортить жизнь ребёнку". Пункт первый в этой программе, наверное, школа.
      П. Осликов положил ручку и задумался. А правда: зачем вообще всё это нужно - ходить в школу, учиться? Вот кому на самом деле это так необходимо, что без школы и жить нельзя? Маме с папой, учительнице Марь Степанне, бабушке, которая вечно бубнит: "Учись, Петенька, учись хорошенько!" Ещё, может быть, это директору школы зачем-нибудь нужно.
      А ему, Петру Осликову, это совсем даже и не нужно. Он и так отлично себя чувствует, без всяких школ.
      Пётр знал это совершенно точно, потому что совсем недавно были каникулы. А на каникулах П. Осликов всегда чувствовал себя очень хорошо и даже счастливо.
      Вот если бы всегда были одни каникулы! П. Осликов снова задумался. Мама всегда говорила: "Нет ничего невозможного, если на самом деле чего-то хочешь!" А ведь он очень хочет, чтобы не надо было учиться.
      И П. Осликов отправился к маме, на переговоры.
      Мама, конечно, с П. Осликовым не согласилась. Тогда П. Осликов сказал, что она сама сказала про невозможное. Что его нет. Если очень сильно чего-нибудь хотеть. Мама нахмурилась и сказала, что у П. Осликова извращённая логика. П. Осликов тоже нахмурился, потому что ничего не понял. Кроме того, что школа никуда не денется.
      Мама тем временем думала, думала и вдруг говорит:
      - Вот представь, что ты не ходишь в школу.
      П. Осликов представил и засиял. Мама ещё больше нахмурилась.
      - Ну хорошо. Теперь представь дальше: в школу ты не ходишь. А что ты делаешь? Чем занимаешься?
      У П. Осликова был готов очень хороший ответ. Как Валентина Михайловна говорит, полный развёрнутый ответ. Он перечислил маме все игры, фильмы, мультики, которым хотел бы уделить самое пристальное внимание. Вспомнил про рыбалку с дедом, обещанные ролики и лодочный поход всей семьёй. И батуты тоже. Как же нормальный человек может без батутов?
      - Что, - удивилась мама, - и всё?
      П. Осликов тоже удивился. Подумал. Прибавил ещё две игры, с которыми пока что было трудно. Потому что они на английском и сложные, с эльфами, кентаврами и всякими оборотнями.
      - Очень хорошо, - сказала мама. - Значит, чтобы играть в игры, тебе нужно знать английский язык, греческую мифологию, кельтскую мифологию и хотя бы азы истории. Это как минимум.
      П. Осликов выпучил глаза. Из маминых слов он понял только половину. Но и её хватило, чтобы понять: нормальному человеку даже поиграть спокойно нельзя!
      - Как? Зачем? То есть английский ещё понятно. Но остальное?!
      Мама задумчиво посмотрела на потолок.
      - Чтобы чётко представлять себе эпохи, задействованные в игре. Модели взаимоотношений между персонажами. Уметь полностью задействовать потенциал героев.
      П. Осликов чуть в обморок не упал.
      - Мама? Что с тобой?
      - А? - очнулась мама. - Я говорю, чтобы классно играть, добывать много бонусов и переходить на высокие уровни, нужно много чего знать.
      - О-о, - протянул П. Осликов. - Ну, тогда я не буду играть в эти игры. Они слишком сложные. А я лучше заведу свой зоопарк.
      - Биология, зоология, - начала загибать пальцы мама, - экономика, менеджмент. Языки, конечно. Ах да, и маркетинг. Потом, без математики никак нельзя. Физика и химия тоже понадобятся. Ну, и в любом деле нужно уметь выразить свою мысль устно и письменно. И это только начало.
      - Как экономика? - в отчаянии закричал П. Осликов. - Она же про деньги! А зоопарк про зверей! Экономика мне не понадобится.
      - Ну, например, чтобы можно было купить зверям еды, оборудование для клеток. А ты думал, откуда всё это возьмётся?
      П. Осликов вообще пока что ничего такого не думал. Он считал, что, чтобы иметь свой зоопарк, хватает просто любить животных. А зоопарк уж сам как-нибудь.
      - Понятно ведь, что директором зоопарка может быть только тот, кто любит животных! - сказал он маме.
      Но мама почему-то считала, что директором зоопарка может быть только тот, при ком звери не будут болеть и умирать. А, совсем наоборот, будут живыми и здоровыми. А для этого нужна не только любовь, но и значительные суммы денег. И умение договариваться с людьми. И... тут мама опять увлеклась и стала говорить что-то непонятное про рынок, персонал и всякие другие скучные вещи.
      П. Осликов уже думал, как бы потихоньку исчезнуть.
      - Даже может быть, - вдруг кощунственно заявила мама Осликова, - что хороший директор зоопарка и вовсе не любит животных. Ну хорошо, любит не всех животных. А только некоторых. Но зато отлично ведёт дела.
      - Животных надо любить! Без этого они болеют и умирают! - возмущался П. Осликов. - Как же директор будет заботиться о зверях, если он их совсем не любит?
      - А как же этот директор будет любить зверей, если им нечего есть и негде жить? - возразила мама. - В чём же тогда его любовь состоит?
      - Он, - строго сказал Петя, - будет их жалеть. Гладить. Не позволять никому их обижать. Гулять с ними в лесу.
      - И бедные звери умрут от голода и холода, но с любовью директора в сердце, - заключила мама. - Или будут питаться прохожими в лесу? Так?
      П. Осликов попробовал представить бедного директора зоопарка, выгуливающего в лесу голодных тигров, жирафов и пауков-птицеядов. Представил страуса, которому негде прятать голову в момент опасности, потому что директор держит его в дедушкином гараже, а там бетонный пол. Змей П. Осликов тоже представил.
      Получалось что-то ужасное.
      Но всё-таки он спросил:
      - Ну а если я ничего не хочу? Совсем ничего? Если я не люблю ничего?
      - Тогда, - заявила мама, - ты будешь есть, что дадут, носить, что получится. Делать, что скажут. И не возмущаться. То есть возмущаться ты, конечно, можешь сколько хочешь, только толку от этого никакого не будет.
      - Это ты преувеличиваешь? - догадался Петя.
      - Ну... да, - призналась мама. - На самом деле (если, конечно, ничего не делать) ты всё-таки будешь работать. На нелюбимой работе. С людьми, которые тебе не нравятся. И будешь делать, что они тебе скажут, а не то, что любишь и умеешь. Потому что ты же не умеешь ничего. И не любишь.
      П. Осликов подумал, что всё-таки мама преувеличивает. Чтобы его, П. Осликова, напугать. Но всё-таки принёс из своей комнаты учебник и попросил маму помочь разобраться с заданием.

Знаете, что П. Осликов натворил? Ужас просто! К маме пришли гости, а П. Осликов взял и им нагрубил! И не просто нагрубил, а так, что гости только чаю попили да и засобирались. Да, именно так: люди пришли в гости, ничего плохого П. Осликову не сделали, а он вдруг взял и обидел их. Всех. Взял и сказал: "Вам здесь не рады!" И ушёл поскорее. И гости тоже поскорее ушли.
      То есть такого ещё не было. Беспрецедентный случай. Так мама сказала. И ещё она сказала, что не знает, как теперь со своим сыном, Петром Осликовым, быть. И ушла в кухню.
      И теперь несчастный П. Осликов сидел и ждал решения своей судьбы. Может быть, он теперь никому не нужен такой плохой. Может быть, его теперь отправят в колонию для трудных детей. Или не будут с ним разговаривать до самой смерти.
      Мама в кухне тем временем делала вид, что режет салат. На самом деле салата ей не хотелось. И вообще кусок в горло не лез. Но что-то же надо было делать! Чтобы с ума не сойти. А мама не знала что. У неё голова шла кругом. И непонятно было, как теперь людям в глаза смотреть.
      П. Осликов из своей комнаты прекрасно слышал, как мама молчит. И от этого боялся ещё больше. Но старался взять себя в руки. Конечно же, ни в какую колонию его не отправят. И до самой смерти не разговаривать тоже не смогут. И вообще всё не так страшно, как кажется на первый взгляд. Может быть, его ещё и простят. Особенно если он скажет, что больше так не будет.
      Тем временем Петина мама в кухне думала, как теперь быть. Конечно, то, что натворил Петя, ужасно. Но не выбрасывать же его в мусорное ведро? Надо жить дальше: кормить и поить непутёвого Петра Осликова, ходить с ним в бассейн, в кино и вообще стараться воспитать его хорошим человеком. Только, конечно, ни о каком кино пока что и речи быть не может. Потому что П. Осликов не заслужил.
      Хотя, если подумать, П. Осликов совсем не такой плохой сын. Даже очень хороший. Только сегодня оскандалился. И на душе у Петиной мамы стало чуточку легче. Но только самую чуточку. Потому что Пётр Осликов должен понимать, что совершил тяжёлый проступок. И что повторение подобного совершенно недопустимо. И должен сделать выводы.
      П. Осликов уже был готов на что хотите. Только бы мама опять с ним разговаривала. Даже если бы перед этим она полчаса говорила одно и то же: что П. Осликов совершил тяжёлый проступок, и что повторение подобного совершенно недопустимо, и что он должен сделать соответствующие выводы.
      И П. Осликов пришёл в кухню.
      Мама сидела за столом и читала газету. П. Осликов осторожно придвинулся к маме. Мама покосилась на него одним глазом и продолжала читать. П. Осликов придвинулся ещё ближе. Мама положила газету и посмотрела на П. Осликова. П. Осликов взял мамину руку и осторожно пожал. Мама в ответ ничего не сказала, но тоже пожала Петину руку.
      - Почему ты ничего не говоришь? - спросил Петя.
      - А что я должна сказать? - спросила мама. - Я не знаю, что тебе сказать. Ты меня выбил из колеи.
      - Ну, ты могла бы сказать, что я совершил тяжёлый проступок.
      Мама с интересом посмотрела на П. Осликова.
      - Ну? А потом что?
      - А потом ты могла бы сказать, что повторение подобного совершенно недопустимо. И что я должен сделать выводы.
      Мама помолчала.
      - Но ты же уже сказал это сам. Значит, сам всё прекрасно понимаешь. Что же мне повторять? Лучше ты скажи своё мнение.
      - Какое своё мнение?
      - Ну, - задумалась мама, - какие, например, ты сделал выводы.
      П. Осликов слабо представлял себе, что это за выводы, но знал, что если маме про них сказать, она подобреет.
      - Эх, - печально сказал он.
      Но получилось как-то не так, как надо. Наверное, день сегодня какой-то неудачный.
      - Что - "эх"? Что этот "эх" означает? - спросила мама.
      - "Эх" означает, что я не знаю, что сказать. Мне стыдно.
      На самом деле он толком и не понял, стыдно ему или не очень. Зато очень хотел помириться с мамой.
      - Ну и что теперь делать? - спросила мама.
      П. Осликов пожал плечами, а мама продолжала размышлять. Теперь, когда они почти что помирились, это было гораздо легче. Например, совершенно ясно, что взять с Пети обещание больше так не делать, совершенно недостаточно. Конечно, может быть, П. Осликов свои ошибки осознал. Но может быть, что и нет. Может быть, он просто сказал, что осознал.
      Петина мама и сама была ребёнком и тоже когда-то частенько произносила волшебное заклинание: "Я больше не буду!". И ей-то уж очень хорошо известно, что бывает потом. После того как доверчивые мама с папой поверили, что их ребёнок действительно больше никогда так делать не будет. Ведь оно же всё равно потом как-то само получается, правда? И мама это прекрасно помнила.
      - И что из этого следует? - рассуждала она. - А то, что Петра Осликова следует наказать. Но только как?
      Тут мама Осликова вспомнила одну хорошую вещь. А именно: что такие серьёзные решения принимаются не в одиночку, а на семейном совете. При участии самого обвиняемого. То есть Пети.
      И П. Осликов стал дожидаться вечера. Когда придёт папа и с ним разберутся.
      - Эх, - опять сказал он.
      Время тянулось медленно-медленно, как будто кто-то растягивал его нарочно. Чтобы П. Осликову ещё хуже было.
      - Мда-а, - сказал Петин папа, когда наконец пришёл домой. - Ну и что же теперь делать? Может быть, пороть?
      - Может быть, - сказала мама. - Правда, это незаконно. Но ведь и тебя пороли, и меня тоже. И вон какие мы толковые выросли.
      На этих словах П. Осликов испугался. Нет, он просто пришёл в ужас!
      - Это было в доисторические времена! - закричал он.
      Но бессердечные родители продолжали обсуждать телесные наказания детей, как будто это что-то интересное!
      - Вот, помню, меня в детстве отец порол, - вспоминал Петин папа, - таким тонким ремешком. От портупеи.
      Папа даже зажмурился, словно в кухню неожиданно вошёл его отец с ремешком от портупеи.
      - И что-о? - сочувственно спросил Петя.
      - И ничего, - с достоинством ответил папа.
      - Ты плакал? - спросил Петя.
      - Я мужчина, - мрачно сказал папа. - Мужчины не плачут.
      Папин папа, второй дедушка П. Осликова, был военный. В доисторические времена. Петя его никогда не видел, но решил, что это, видно, очень злой и жестокий человек. Но папа с ним не согласился.
      - У нас с отцом был уговор: заслужил - получи, - рассказывал он. - И сделай выводы.
      - Ну и как? - с интересом спросила мама. - Какие ты делал выводы? Что больше так никогда не будешь?
      - Нет, - подумав, ответил папа. - Я думал о том, как сделать так, чтобы больше не попадаться.
      Мама, со своей стороны, очень хорошо помнила, как однажды изрезала ремень на маленькие-маленькие кусочки. И торжественно возложила эти кусочки на обеденный стол. Лупила её обычно мама, а папа потом пришёл с работы, увидел кусочки и очень расстроился. Потому что у него этот ремень был единственный приличный. А другой приличный достать было трудно, потому что на дворе стояли времена дефицита.
      И родители Осликовы стали думать дальше.
      А П. Осликов сидел и слушал. О том, скольких радостей его могут лишить. И оставить без сладкого. И без велосипеда. И без компьютера. И даже без телевизора. И даже чтобы П. Осликов мыл унитаз (хотя это не лишение, а скорее наоборот, приобретение). Это папа предложил. Но мама сказала, что трудом не наказывают. Потому что это неправильно. А унитаз П. Осликов должен мыть и так, ни за что. Чтобы помогать дома и приносить пользу.
      Словом, выбор наказаний был богат.
      Только Петины родители всё никак не могли определиться. П. Осликов уже был готов на что угодно, только поскорее. А папа с мамой всё тянули кота за хвост. И не потому, что были злые и жестокие. Просто они считали, что наказание должно быть для того, чтобы П. Осликов сделал выводы (эти проклятые выводы уже П. Осликову надоели!) и больше так никогда не делал.
      - Но ведь я же уже извинился, - пробубнил Петя в надежде, что его, может быть, ещё как-нибудь помилуют.
      - Этого мало! - сурово ответили родители. - Ошибки надо исправлять!
      И вдруг оба обрадовались.
      - Извиниться! - сказали они хором и посмотрели друг на друга. А потом на П. Осликова.
      - Извиниться - это хорошо и правильно. Вот тебе, дорогой сын, записная книжка. Позвонишь тёте Наташе и дяде Толику. Татьяне Павловне и Серёже. И ИЗВИНИШЬСЯ!
      И мама торжественно вручила П. Осликову телефон.
      - Эх! - сказал Петя и стал набирать номер.

[в пампасы]