Глядя с балкона на город и море, я спросил:
- Папа, почему человек не может летать?
Папа читал толстенную книгу, ту самую, из-за которой мама рассердилась:
«Лучше бы купил ребёнку обещанную яхту». Папа взглянул на меня, и мне стало
его жалко. «Да, ладно, - отмахнулся я, - яхта ведь игрушечная, а книга
настоящая». Папа улыбнулся, похвалил: «Умница. Я тобой горжусь». А мама
огорчилась: «Вот глупый, я же для тебя стараюсь».
Я снова спросил у папы: почему человек не может летать? Папа закрыл книгу и
задумался. Он всегда отвечал мне не сразу; долго-долго размышлял, но
отвечал как надо. Пока папа думал, мама сказала:
- Ещё как может! Будешь так наклоняться через перила, полетишь! Павел! Ты
хоть присматривай за ним. Опять очки разобьёт!
Да, очки у меня один раз «полетели». Мы высоко живём, на девятом этаже.
Такая верхотура… Мама тогда испугалась, выскочила из комнаты. Папа пришёл
на помощь. «Ну что ты из-за пустяка трагедию устраиваешь, - сказал он. – У
меня самого один раз очки чуть не слетели». Я представил себе, как падают
папины очки с громадными линзами – дзинь! И на полу – осколки! И тогда папа
бы на всё натыкался и не читал свою агромадную книгу.
Я обнял папу за шею и стал ждать ответа. Я помнил его слова: «Никогда
никого не торопи. Ответ должен созреть».
- Каждый человек может летать! – наконец сказал он.
- А-а, на самолёте, - догадался я разочарованно.
- Никогда никого не перебивай! Не на самолёте, а на самом деле!
Я замер.
- Почему же тогда никто не летает?
- Просто никто не пробовал.
- А ты?..
Мама снова вмешалась в разговор:
- Ну что ты внушаешь ребёнку?! – Она схватилась одной рукой за сердце,
другой за лоб. – Господи! Ещё попробует…
Она забрала меня от папы и стала внушать:
- Не слушай его. Человек не птица. Даже курица не умеет летать, а ведь у
неё есть крылья. О господи боже ж ты мой!..
Как вам это нравится: один взрослый говорит так, другой этак. Мне хотелось,
чтобы прав был папа. Так интересней.
Хотя было ещё рано, мама уложила меня спать и даже не поцеловала. Зато
пришёл папа.
- Папа, а ты пробовал летать?
Папа присел на стул возле моей кровати. В комнате было темно, а в папиных
очках я видел луну. Вернее, две луны: одну – в одном стёклышке, другую – в
другом. Пока папа думал, мои глаза стали, как у кошки, я папу уже видел в
темноте.
- Как тебе сказать… – начал папа. – Летать я, разумеется, хотел бы. Но
человеку мешает земное притяжение. Прежде надо постараться освободиться от
него. А ещё надо преодолеть… ну… как тебе объяснить...
Папа встал.
- Представь, я решил полететь. Что я делаю? Расслабляюсь, отключаюсь,
освобождаюсь… Вот я поднимаю плавно руки, легонько отталкиваюсь ногами от
пола и… Но человек же не может взлететь, это так ясно.
Папа опустил руки и опять подсел ко мне.
- Вот это-то и надо преодолеть в себе. Понимаешь? Это самое трудное,
трудней, чем земное притяжение.
- А что такое земное притяжение? – спросил я.
- Это сила, которая тянет человека к земле. Но нас тянут к земле… наши
мелкие хлопоты, привязанности, привычки. Порой и работа, дела… И даже
семья…
Папа говорил долго и непонятно, так что я вскоре уснул.
И приснилось мне, что я решил полететь. Я, как папа, встал прямо, начал
поднимать руки и вдруг вспомнил про очки. Ведь если я полечу, очки
обязательно упадут. А без очков что я увижу? Ещё врежусь в телебашню. Я
стал искать папу, чтобы спросить у него: в очках лететь или без?
Я проснулся. Такая короткая ночь!
Папы дома не было. На кухне я спросил у мамы: где папа?
- Улетел твой папочка, - ответила мама и утёрла слезу. Она всегда плакала,
когда резала лук. Но сейчас она резала помидор. Вот уж не думал, что и от
помидора слёзы текут.
Я спросил:
- В очках?
- Не знаю.
- А папа в Турцию улетел?
(Папа мне рассказывал, что за морем – Турция. Я смотрел туда, где кончалось
море, но никакой Турции не видел.)
- Дальше… - всхлипнула мама.
- В Америку?
Мама вышла из кухни.
Тут пришла соседка. Они с мамой стали пить кофе и курить. А я достал с
папиной полки книгу «Америка» и начал рассматривать картинки.
- Наверняка к своей… этой полетел, - услышал я голос мамы. – Свободы ему,
видите ли, захотелось!
Я показал на фотографию статуи Свободы в книге и спросил:
- Этой?
- Не вмешивайся в разговор взрослых! – ответила мама.
Статуя Свободы была такая большая-пребольшая, я представлял папу на её
плече или руке. И ломал голову: папа в очках на ней сидит или без?
Мама и соседка говорили про какие-то стрессы, измены… Потом обе плакали,
обнимались…
Когда я по папе очень соскучился, я собрался полететь к нему. Дождался,
пока мама уснула, тихонько поднялся с кровати, на цыпочках вышел на балкон.
За балконом было черным-черно, так, как если сильно зажмуриться. Нет, не
так. Закрыть глаза не когда светит солнце, потому что в глазах тогда всё
равно светло, а когда солнца нет.
Я не стал, как папа, от чего-то освобождаться, я сразу полетел. Взмахнул
руками и улетел. Только я ничего не видел – ни крыш, ни огней, ни звёзд,
даже луны не было. Вдруг я вспомнил: я же очки не надел. И оттого что я об
этом подумал, я сразу начал падать. Лечу вниз, лечу – так страшно, аж глаза
закрыл, и кричу: «Папа!.. Па-поч-ка-а!..»
Тут я – бух! Прямо в папины руки. Открыл глаза – меня держит папа и
улыбается. Уже светло, и я дома. Я ничего не понимаю. Спрашиваю только:
- Ты от нас больше никогда не улетишь?
- Что ты, притяжение не даст, - отвечает папа.
- А я всю ночь летал!
Папа прижимает меня к своей колючей щеке, целует и щекочет в самое ухо:
- Это хорошо, что человек летает. Даже если только во сне.
