А мы переезжаем жить в посёлок! Там у нас будет свой дом. Мама говорит, что всем, кто работает в посёлке, дают дома. А для детей есть садик.
      На автовокзале мама купила нам белых заводных курочек .Они с ключиками .Мы ждали автобус и заводили курочек. В автобусе мама их спрятала.
      Мы ехали и смотрели, какие у гор круглые спины, плечи. Как будто великаны спят, укрылись шерстяными одеялами. Зимой были снежные, тяжёлые одеяла. А теперь апрель.

      Вот мы вышли из автобуса. А возле остановки магазин. Мама купила кулёк печенья. Огромный бумажный кулёк. И мы пошли в наш дом. Мы с Таней всё спрашивали: "Мам, где он, вон там?" Скорее хотелось увидеть, угадать.
      Солнце очень яркое! Лужи блестят. Мы долго идём прямо, по асфальтированной дороге. Рядом проезжают трактора и огромные, страшенные, неизвестные нам сельскохозяйственные машины.
      В самом конце улицы мы сворачиваем направо. И идём по очень грязной дороге. Мы смотрим на маленькие потрескавшиеся домики. Мама говорит, что дома построены из самана - из таких кирпичей, сделанных из глины и соломы.

      В конце улицы белый-белый домик. Он сияет на солнце, как яичная скорлупка в луже. Это наш дом.
      Мы открыли калитку. Дорожка посыпана жёлтым песком. У мамы ключик, она открыла дверь. Мы зашли в тёмные сени. А потом в светлую-светлую кухню. В кухне белая печка. И наш маленький столик. Мама его раньше привезла. А в большой комнате наша кровать, уже застеленная.
      Нам было так хорошо, весело! Мы пили чай с печеньем. И пускали на полу заводных курочек.

      Мы с Таней сидим на кровати и вырезаем для пупсиков одежду. Моего пупсика зовут Андрейка. А у Тани не пупсик, а маленькая собачка. Из пластмассы. Его зовут Жёлтенький. Потому что он жёлтенький. Таня всегда с ним играет.
      Мы вырезаем жилетки, и пояски, и рубашки. У нас целый мешок лоскутков! Кружева попадаются! Мы с Таней роемся в мешке наперебой, ищем самую красивую тряпочку.
      А мама шьёт нам с Таней платья. Чтобы мы были нарядные. Мы скоро пойдём в садик. У Тани будет платье синее с воротничком и крылышками. У меня тоже с крылышками, на голубом фоне синие розы. Это мама разрезала два своих платья. Ткань очень красивая, прозрачная! Называется крепдешин.

      Мы с мамой идём поливать картошку. У нас есть огород в степи. Все поливают по очереди, сегодня наша очередь и нам откроют воду. Мама говорит, что надо скорее идти, чтобы успеть, а то уже вечер.
      Мы идём босиком. Дорога тёплая! И пыль мягкая, глубокая. Если топнешь, пыльные фонтанчики щекочут между пальцев. Мама говорит: "А днём-то земля какая горячая была! Если босиком, можно обжечься! Солнце так жгло, что голову не поднять".
      Я очень люблю ходить куда-нибудь далеко! Мама несёт на плече тяпку, Таня несёт хлеб, завязанный в платок, а я несу в сетке банку с водой. Кутька ничего не несёт. Он бегает, будто его ключиком завели и внутри у него пружина сжимается-разжимается! Убегает далеко вперёд, возвращается, налетает на нас, подпрыгивает и тычется мордой прямо в губы. Мы с Таней отбиваемся. Таня так громко визжит! А я не умею визжать, не получается никак.
      Идём по дороге вдоль реки. Наш берег высокий. Глиняный обрыв. В некоторых местах край размыт и получились спуски к воде. Кутька не пропустит ни одного спуска! Ныряет туда и лакает воду. Выскакивает грязный! И опять к нам, целоваться!
      Огороды далеко. Вот уже дошли до молоканки. Такой ровненький белый домик, рядом заросли мелких ромашек. Тут работает баба Аня. Дальше видна столярка.
      Начались огороды. Мама стала искать наш огород по номеру на колышке. И нашла. Смотрим, на валу сидят женщина и девочка. Кутька стал на них лаять. Он лает, а сам улыбается! Ему нравится задираться! Мама прогнала Кутьку. Он скрылся в полыни.

      Мы подошли и поздоровались. А девочка такого же роста, как я. Она коричневая и в одних трусиках. Женщина присела на корточки, обняла девочку и сказала:
      - Это моя дочка Саулеша, а как вас зовут?
      Таня сказала:
      - Таня.
      А я сказала:
      - Света.
      - Света? Значит, ты тоже Сауле, по-казахски. Сауле значит "солнечный свет". Вы обе Сауле, обе Светы! А меня зовут тётя Айсулу.
      Мама спросила:
      - А как переводится?
      - Красавица. Лунная красавица.

      Мы все сели на земляной вал. Саулеша ушла и села в траву. Я тихонько смотрю на тётю Айсулу. У неё под косынкой коса. Очень толстая! Я такую никогда не видела, блестящая и чёрная, на солнце даже фиолетовая! А щека коричневая, гладкая. И плечо тоже гладкое и округлое. Кожа на солнце блестит золотинками.
      А у мамы волосы серые и лёгкие. Лицо розовое от загара. Брови и ресницы белые. И на щеках пушок белый. Глаза очень голубые. У мамы худенькие розовые плечи, кожа на них облезла кружочками.
      Тётя Айсулу вдруг посмотрела на меня и улыбнулась. Говорит маме:
      - Что они у тебя такие тихие? Моя Саулешка болтушка. Рот не закрывается. Хохотушка.
      Тётя Айсулу вынула из кармана и дала нам с Таней белые твёрдые комочки. Мама говорит:
      - Это курт называется, попробуйте.
      Я попробовала - что-то солёное и кислое. Тетя Айсулу засмеялась:
      - Это наша ажека делала. Это из айрана.
      А Сауле ловит кузнечиков и что-то говорит, только нам не слышно.

      Вдруг по арыку вода побежала! И наши мамы стали тяпками открывать валы, делать дорогу воде, чтобы она текла из арыка по картофельным рядкам.
      Арык стал полный. Сауле потихоньку спустилась в воду. Ей по пояс. Она присела, толкнулась и поплыла. Только голова видна.
      Мама нам с Таней кричит:
      - Вы тоже купайтесь!
      А мы раньше не купались нигде. Только в ванне купались. В Вильве есть река Вильва, она очень холодная и в ней чёрные толстые пиявки живут, называются "ремни". Папа купался, а я заходила в воду и сразу выскакивала. А Таня вообще у мамы на руках сидела.
      Мама подошла и стянула с нас платья. А тётя Айсулу смеётся:
      - Ой бай! Какие белые дети! Синие какие!
      Я скорее шагнула в арык, и Таня тоже пошла. А вода такая тёплая, как будто на газу согрели! И дно мягкое! Очень приятно! Сначала мы тихо плавали, а потом стали плюхаться, прыгать. Стали ходить руками по дну и бурлить ногами. Мы сильно брызгались! Таня стала звать маму, Сауле толкалась и кричала мне "Эй!", а я брызгалась изо всех сил. Потому что было весело! Потом мы садились под трубу и вода била в спину.
      А солнце уже было над травой. Если выглянешь из арыка, оно ослепляло красным светом. Воду закрыли. Арык стал мелеть. А мы всё бултыхались, барахтались в жидкой грязи. Пришла мама Сауле и вытащила её за руку из арыка. Она смеялась, целовала дочку в грязные щёки и вытирала своим платком. Она надела на Саулешу сарафан, и они ушли.

      Наша мама ещё тяпала землю. Мы с Таней сами вылезли и потопали к ней. Мама устала. Косынка съехала ей на нос. Она полила нам из банки на руки, и мы с Таней умылись. И я полила маме на руки. Мы с Таней нашли свои платья, оделись. Мама стала звать Кутьку. И мы тоже кричали изо всех сил: "Куть-ка"! Он выскочил из высокой травы. Мама его стала ругать:
      - Бессовестный ты, Кутька, всех облаял! Все огороды обежал и всех облаял! Задира! Глупый.
      Мы идём по прохладной пыли. Волны воздуха, то тёплые, то холодные, наплывают на нас. Кузнечики поют в полыни. Высокая трава стала тёмной и опасной. Сумерки. Мама говорит, чтобы мы шли быстрее. А Кутька всё отстаёт от нас. Мама говорит:
      - Он устал, он ещё маленький, ему годика нет, - и взяла его на руки.
      Мама и тяпку и Кутьку несёт. Мы с Таней тоже устали очень. Таня говорит:
      - Мам, Кутька наш младший братик?
      - Да, братик.
      - Мам, возьми меня тоже на ручки! - и стала плакать.
      Мама взяла и Таню на руки, а мне отдала тяпку. И мы пошли очень быстро, потому что мама боится темноты. Я бежала и волокла по земле тяпку.
      Когда пришли домой, сразу легли спать и уснули.
      А хлеб в платке мы забыли в траве на огороде.

      Мама работает в огородной бригаде. Она приходит с работы и ложится на пол, закрывает глаза рукой и стонет. Я хожу рядом, спрашиваю:
      - Мама, ты чего стонешь?
      - Жарко, голова болит, - говорит она.
      Я отодвигаю её руку от лица, хочу увидеть глаза. Мама опять закрывается:
      - Дай так полежу, отдохну.
      У мамы лицо стало красное, а брови и ресницы - белые. На голове платочек. Она всегда в платочке, и даже спит в нём. Платье старенькое. Трико стало не синим, а сиреневым. Мама носит трико, чтобы в степи не кусали оводы. Руки чёрные и зелёные от травы.

      Мама приносит с собой сетку, набитую травой, - это для поросят. А в середине спрятаны огурцы - для нас. Самые вкусные, сладкие. Мама их не ворует. Работникам разрешается взять несколько огурцов. Мама приносит разные овощи: капусту или свёклу. На каких грядках работают, то и приносит.
      Рано утром машина увозит бригаду в поле, и они работают до пяти вечера.

      У нас в сенях на лавке вода в вёдрах. Там темно. Когда пить хочу, забегаю в сени, наклоняюсь над ведром и ищу губами воду. И боюсь! Вдруг из ведра водяной за шею схватит! Быстро-быстро пью.

      Наша улица самая последняя в посёлке. Дальше уже речка. Перейдёшь через поляну - и берег. Речка это тоже улица. Там рыбы живут, и лягушки, и раки. И мы всё лето купаемся. И собаки купаются, и коровы.
      Вечером стадо идёт через реку. Некоторые коровы идут по мосту, а некоторые вброд. Наверное, по реке идут те, которые любят купаться. Коровам так приятно в воде, они отдыхают, пьют. Хозяева зовут их домой, а они как будто не слышат. В степи им было жарко.
      Мы с Таней встречаем нашу корову Майку. Солнце садится за горы. Красный свет ослепляет глаза. Трудно разглядеть Майку в стаде. Где же она? У неё голубая ленточка на рогах.
      Мы с Таней кричим:
      - Майка, Майка, Майка!
      И вот она идёт к нам, улыбается. Из реки идёт, мокрая - искупалась. Мы за ней торопимся. Майка знает дорогу. Нам надо только успеть забежать вперёд и открыть ей калитку. А то она как встанет у закрытой калитки - не откроешь, придётся её назад толкать.
      Я могу Майку и без ленточки узнать, по её лицу. Хоть все коровы красно-коричневые, а всё равно найду. Потому что Майка нам уже родная стала.
      Мама вымыла Майке вымя и доит. А кошки рядом ходят, ждут молока. Они только услышат, что ведро сбрякало, - бегом бегут! Мама им первым наливает. А Кутьке мама не наливает. Она говорит, что собакам нельзя, что примета плохая, а то у коровы молока не будет.
      Мама цедит молоко через марлю и наливает нам с Таней. Молоко вкусное. Я летом всё люблю пить. И папа пьёт молоко и мама. Только Кутька бедный.

      Мы вечером поздно купаемся. Нужно ждать, пока мутная вода протечёт. Потому что стадо шло и со дна ил поднялся. Идём, когда уже прохладно и луна на светлом небе. И лягушки в лягушатнике очень квакают.
      Спускаемся по глинистой тропинке между кустов. Вот наше место. Берег крутой, можно нырять. А можно спуститься к воде по ямкам и бугоркам на склоне.
      Мама плавает тихонько, как будто идёт по дну на цыпочках. Она высоко поднимает подбородок над водой и жмурится. Мне кажется, что она похожа на кошку, которую бросили в воду и она старается выплыть. Мама мало купается.
      А папа как нырнёт! Бух! И как поплывёт быстро! Он размахивает руками, перекувыркивается в воде вниз головой, плывёт в другую сторону.
      Мы с Таней очень любим купаться! Папа нас научил плавать по-собачьи. Он держал нас под живот, а мы били ногами и руками. Папа нас по очереди учил. А иногда вместе: Таню на одной руке держал, а меня на другой. И мы делали большой фонтан.
      Ещё мы с берега ныряем. По сто раз, наверное.
      Мама оделась и велит нам вылезать из воды. А мы не хотим. Мама стала нас ругать, что мы уже как цуцики, и вытащила нас с Таней на берег.
      Она сказала папе: "Ладно, толстым полезно плавать", и они с Таней ушли. А я осталась ждать папу.
      Сижу на берегу. Руки и ноги устали, не могу ими двигать. В носу от воды щиплет, и в ухе вода. Но мне так хорошо сидеть. Берег тёплый. От воды холодок. Смотрю на папу, он плавает, улыбается мне. А я как будто сплю с открытыми глазами.
      Папа сейчас приплывёт, выйдет из воды и скажет: "Дай руку! Тяни!" Я его потяну, и он поднимется на берег. Скажет: "Какая сильная!" А я: "Нет, это ты сам!" А он: "Нет, я бы без тебя не смог! Правда-правда!"
      Но это он шутит. Я бы его не подняла. Папа говорил, что он весит сто килограмм, а это целый центнер.
      Сижу с запрокинутой головой и открытым ртом. И не шевелюсь. Смотрю на небо, какое оно сиреневое, и розовое, и синее, какая луна большая и белая. Сижу, как лягушка. Шлёпаю комаров. Вдруг вспоминаю про русалок, что они выходят из воды в полнолуние. А папа уплыл далеко. Его не видно. Чувствую, сзади из тёмных кустов смотрит на меня русалка. А из реки вот-вот потянутся белые руки! Боюсь шевельнуться, а то сразу нападут. Русалки очень сильные.
      Терплю-терплю и вдруг как закричу:
      - Папа-а-а!
      Папа сразу приплыл. Я говорю:
      - Пойдём скорее домой! Уже темно!
      Он надел трико и сандалии. С папой сразу не страшно. Он говорит:
      - Ну, пойдём! - и побежал наверх.
      Я за ним! Дорожка мокрая, скользкая. Я шлёпнулась, а русалка вцепилась мне в волосы своими коготками. И в ухо губами что-то шепчет. Я схватилась за ухо и бежать изо всех сил!
      Потом посмотрела, а в руке ночная бабочка. Это она мне в ухо влетела.

      Папа рубанком стругает доски, делает для меня стол. Потому что я осенью пойду в первый класс. Капельки пота бегут у него по лбу, по носу, по шее. Папа очень старается! Из рубанка вылезают кудри. Капельки пота падают с носа.
      Папа просит у меня воды. Я приношу полный большой ковш. Папа его раз-два-три - и выпивает. Вот это да!
      А потом с него опять капельки капают.

      Папа говорит, что столик будет хороший! Ведь папин дедушка был столяром- краснодеревщиком! Это папа бабы Тани. Жили они в Казахстане, в городе Гурьеве. К деду приезжали издалека, чтобы заказать мебель. А бабушка Таня была девочкой, её все угощали конфетами, яблоками, куртом, ласково разговаривали с ней.

      Стол получился милый. Беленький. Как живой, на четырёх ножках. Спинка бархатная, гладкая.
      А папа вот что! Он стал жечь его паяльной лампой! Я стала просить его, что не надо жечь. А папа говорит, что будет очень красиво, что вот я увижу, как будет красиво!
      Ну вот, стол совсем чёрный! Совсем и не красивый!
      Тогда папа взял наждачную бумагу и стал тереть сверху. Говорит мне:
      - Смотри!
      И я увидела, как на дереве стали проявляться полоски, круги и овалы. Стол становился пёстреньким! Такие бывают кошки. Я стала папе помогать тереть.

      Папа работает шофёром. Он ездит по степи, по горам. Видит красивые места, много всего интересного. Он весёлый шофёр, ему нравится такая работа!
      Раньше у папы была старенькая машина - грузовичок с голубой кабиной. Папа его часто ремонтировал. А теперь дали новую. Она только с завода, блестящая и чистая. Кабина кофейного цвета, а кузов покрыт брезентом - можно возить людей, есть скамейки и окошечки. И руль красивый - чёрный, новенький. А номер такой: 33-41 АЮМ.
      На каникулах папа берёт нас с Таней на работу. И мы едем втроём в кабине! Мы открываем окна, и тёплый ветер сильно дует в лица.

      Утром папа едет в контору. Ему выписывают путёвку, куда сегодня ехать, что везти. Папа ездит на дальние пастбища, привозит пустые фляги и забирает полные .Возит рабочих и доярок на работу. Развозит обеды бригадам комбайнёров.

      Едем по степи! Мы с Таней просим папу:
      - Поедь, пожалуйста, быстро-быстро!
      Папа согласен, и мы едем очень быстро! Вот-вот полетим! А-А-А!
      Теперь дорога идёт по холмам. Машина медленно, с трудом поднимается наверх. И вот уже съезжаем, душа падает вниз! Ух! Кажется, что задние колёса оторвутся от земли и машина покатится кубарем!
      Впереди ещё холмы! Мы ждём этого чувства, когда душа обрывается. И улыбаемся до ушей.
      Но обычно мы просто едем и разговариваем с папой обо всём. Смотрим, как суслики перебегают дорогу, как орёл летит высоко. Смотрим, как далеко едет другая машина и от неё пыль. А ещё мы с Таней по очереди переключаем скорости. Папа нас учит.

      Когда едем мимо колхозных огородов, встречаем трактора-поливалки. Они похожи на самолёты с гигантскими крыльями. Крылья сделаны из трубок. В трубках дырочки. Из дырочек фонтанами бьёт вода. Получается, будто крылья в облаках воды. И над ними радуга!
      На огородах арыки полны воды. Растения нужно поливать.
      - А вот на Урале, - говорит папа, - так много дождей, что от огородов отводят воду, чтобы она утекала, а овощи не сгнили.

      Папа из степи привозит нам цветы. Едет по делам, вдруг увидит яркие цветы, останавливается и рвёт букет. И цветы, и ковыль, и полынь срывает.
      Однажды привёз маме огромный мак! Лепестки как из ткани вырезаны! Яркие, алые! Стебелёк мохнатый.
      Я теперь когда еду с папой, высматриваю, где маки растут. Увижу что-то красное вдали, думаю: маки! А подъедем - это холмик красной глины.

      Однажды папа увидел в степи поляну диких ирисов. Вечером уговорил маму и мы все поехали смотреть на них. Солнце уже садилось. Пыль на дороге была золотая! Ехали-ехали, думали, что не найдём уже. Но вот нашли! Они не такие, как у бабы Дуси в саду, а маленькие, как будто ирисы-дети! Розово-сиреневые, с кудряшками. Мы стояли и смотрели на них. Были уже сумерки. Мы сорвали немного и поехали домой.

      Папа привёз радиоприёмник. Он такой большой, деревянный, называется "Мезон". Папа накрутил на карандаш проволоку, карандаш вытащил, получилась спираль. Это, оказывается, такая антенна! И папа ловит теперь музыку, крутит круглые ручки.

      Мы с Таней любим танцевать! Только когда вместе танцуем, обязательно подерёмся.
      Например, я включу радио, а там Римский-Корсаков, "Полёт шмеля"! И я начинаю очень быстро танцевать, потому что музыка такая! Таня прибегает и тоже начинает танцевать! Мы подпрыгиваем и машем крыльями. И тут я нечаянно стукну Таню! Тесно же. А Таня вдруг взмахнёт ногой и нечаянно пнёт меня! Тогда и я нечаянно как стукну её! И тут мы начинаем просто драться! Мама кричит: "Бессовестные! Танцуйте в разных комнатах!" Таня кричит: "Ты иди в другую комнату!" А я кричу: "Сама иди!" И мама выключает радио.

      Иногда мы всё-таки не дерёмся. Опять танцуем "Полёт шмеля"! Его часто передают по заявкам радиослушателей.
      Папа стоит в дверях. Смотрит. Вдруг он начинает краснеть и у него слёзы на глазах, он смеётся про себя. Потом уже просто хохочет и вытирает слёзы. Говорит:
      - Ох! Вас надо в цирке показывать! Со смеху от вас умрёшь!
      А мне, например, не обидно. Потому что я люблю, когда папа смеётся!

      Вижу, папина машина скачет по горкам, охает, повизгивает. Так разогналась, как будто хочет полететь, как самолёт! Только дорога неровная.
      Папа тормозит у калитки. Это он на обед приехал. Вышел из пыльного облака в каких-то чёрных очках. У него не было таких. И походка другая.
      Мама выбежала посмотреть, что случилось. Сначала вдохнула: "А-а-а-х!", а потом выдохнула: "О-о-ох!" И нахмурила брови, и покраснела. И сказала папе:
      - Ты зачем очки надел? Думаешь, людям не видно, что ты пьяный? Выгонит тебя твой начальник с работы!
      А папа говорит:
      - Нет, не выгонит! Он мой друг, вот какой!
      И папа показал большой палец.
      Мама говорит:
      - Ты же перевернёшься, перевернёшься где-нибудь!..
      Мама много ещё чего сказала. И папа пошёл обратно, передумал обедать. Он сказал мне у калитки:
      - Дочь, поехали со мной, прокатимся по горам!
      Я хотела сказать, что мне страшно с ним. Но подумала, что он обидится, решит, что я с ним не дружу теперь. А я дружу, дружу, хоть он и пьяный. И я полезла в машину. Тут мама подбежала и схватила меня за платье. Она стала кричать папе, что он вместе со мной хочет перевернуться.
      Я обрадовалась, что мама меня из машины вытащила.
     
     
      Я боюсь, что папа с мамой совсем рассорятся. У меня внутри всё время что-то дрожит и крутится, как вертушка от флюгера, когда дует сильный ветер. И нос мой всегда повёрнут к родителям. Я всегда смотрю на них, думаю о них.
      Думаю, что папа опять уедет от нас. А я без папы не хочу. Я хочу всегда с ним.
      Даже ночью: проснусь и чувствую - почему-то грустно. Что-то жужжит внутри. Потом вспомню почему.
     
     
      Нашим соседям грузовик привёз гору песка, высыпал под забор. Это тем соседям, у которых весь огород мальвами зарос. Это их бабушка нам с Танькой огромный апельсин подарила.
      Мы все-все теперь на песке играем: Оля, Оксана, маленькая Олеська, мы с Таней и Валерка со своим щенком. А этот щенок такой большой, выше нашего взрослого Кутьки. Хоть недавно родился, а быстро вырос. У него всё длинное: и лапы, и морда, и уши. На голове, посередине, шишечка. Дядя Кузя сказал, что у глупых собак такие бывают. Мы на дядю Кузю обиделись. А папа сказал, что щенок умный и вырастет большим и красивым. Валерка учит его палочку приносить.
      Мы в песке роем тоннели, встречаемся руками и здороваемся. А щенок прыгает нам на спины, лижет уши. Он хочет, чтобы мы с ним играли, бегали, палочку бросали. Мы бросаем песочные камушки, чтобы отстал. Он бежит, а найти не может, потому что они рассыпаются.
      Вдруг папина машина. Едет со всей скоростью! Мы залезли на песок, поближе к забору. А щенок был на другой стороне. И он как побежит к нам, прямо перед машиной. Мы все закричали: "Стой! Стой!"
      Машина наехала на него передними колёсами, стала тормозить, но и задними колёсами наехала. Девочки ревели и визжали.
      Мы побежали на дорогу. Щенок был живой. Он сильно двигал лапами, как будто убегал, убегал... Он умирал. А Валерка не ревел, он ведь большой, ему двенадцать лет.
      Папа подошёл, стал говорить, что не смог остановить машину. А я кричала ему со всей силы: "Папа-папа-папа!" Он снял свои очки и смотрел на нас.
      Валерка взял щенка на руки и понёс к себе во двор. У него по носу текли слёзы.
      Щенка потом похоронили в степи. А имени у него не было. Ещё не дали. Всё спорили, хотели самое лучшее имя.

[начало] [в пампасы] [продолжение]