Жила-была яишенка. Маленькая, весёлая, с одним жёлтым глазком.
Появившись на свет, она огляделась. Для этого ей пришлось встать на цыпочки.
Яишенка увидела огромный жёлтый абажур.
- Наверное, это моя мама, - решила яишенка и спрыгнула на пол с новой тефлоновой сковородки.
Сковородка её не удерживала. Она даже гордилась тем, что яишенка выпрыгнула так легко, - это говорило о высоких
профессиональных качествах сковородки.
Любопытная яишенка пошлёпала по полу в сторону круглого стола, над которым висел абажур из рисовой бумаги.
Вскарабкалась на табуретку, а с неё - на стол.
Абажур посмотрел на яишенку и спросил:
- Ты зачем тут?
- Гуляю, - ответила яишенка. - Вышла размяться.
- Ну-ну, - сказал абажур.
Тут яишенка заметила маленького бумажного ангела, висящего на нитке.
- Ты - птица, - сказала яишенка.
- Я - ангел, - строго сказал ангел, - а тебя сейчас отправят в мусорное ведро. Негоже яишенкам ползать по полу.
Смотри - на скатерти наследила.
- В мусорное ведро, - повторила яишенка, и голос её дрогнул. - За что?
Ангел не ответил. Он задумался. Маленькая весёлая яишенка успела ему понравиться.
- Вазу видишь? - спросил ангел. - Как она тебе?
Белая ваза стояла на столе и делала вид, что не замечает ничего вокруг. Она гордилась тем, что прошла огонь и воду.
Даже и сейчас внутри неё стояла вода.
Яишенке ваза понравилась - она выглядела очень взрослой и умной.
- Эни, бени, рени… - начал ангел. - Нет, не то. Крибле, крабле, бумс… Нет, не подходит.
Яишенка смотрела на него с удивлением.
- Снип, снап, снурре. - Ангел помолчал. - Пурре, вазеллюрре. Стоп! Вот, то, что надо. Я садовником родился, не на
шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме…
Последних слов яишенка не услышала: она почувствовала, что отрывается от земли. Точнее, от стола…
Когда яишенка очнулась, это была уже не яишенка.
Это была маленькая, но уже очень красивая ромашка.
Красавица-ваза и бровью не повела, обнаружив, что над ней распустился ромашковый зонтик.
Глянув в блестящий поднос из нержавейки, она нашла, что яишенка - то есть ромашка - ей даже к лицу.
В это время на кухню пришла мама. Она крикнула в открытую дверь:
- Федя, ты вымыл руки? Яичница стынет.
Но никакой яичницы в кухне не было. Пустая сковородка смотрела на маму с достоинством. Она своё дело сделала,
остальное её не касалось.
Оглядевшись, мама заметила в белой вазе маленькую яркую ромашку. За окном шёл снег. Ромашка сияла весёлым глазком,
но никак не вязалась со снегом - ведь зимой, как известно, ромашки не водятся. Холодные розы, стойкие хризантемы и
восковые лилии в хрустящем целлофане как-то ещё вызревают в мороз - ромашки же зимой можно достать только в сказке.
Если бы какому-нибудь принцу пришла в голову глупая фантазия подарить своей принцессе ромашек в разгар зимы, он бы
отыскал их без особого труда. И зря - принцесса решила бы, что её принимают за пастушку, и дала бы принцу отставку.
Мама конечно же поняла, что здесь замешано волшебство. Хотя она, слава богу, была взрослая женщина с высшим
образованием.
А Федя даже обрадовался исчезновению яишенки. Ему совсем не хотелось ужинать, и он вполне бы обошёлся двумя-тремя
конфетами из большой коробки.
Мама, к его удивлению, легко согласилась заменить пропавшую яишенку конфетами. Она вообще была какая-то задумчивая.
Утром Федя принёс с прогулки маленький, плотный как камень снежок и положил его на подоконник. Ладонь после снежка
была розовая, румяная и прохладная.
Мама возражать не стала, только сказала: вот увидишь, во что это превратится.
И Федя в который раз подивился маминой прозорливости.
