Мы неслись с папой по деревенской улице на мотоцикле. И всюду были гуси, и гуси усиленно кланялись нам и задирали клювы вверх - будто салютовали. Казалось, вся дорога, вся улица была обсажена гусями.
      Я спросил у папы:
      - Почему это гуси нам кланяются?
      - Да это они воду так пьют - набирают в клюв, а потом задирают его вверх, и вода стекает, как по трубе.
      Убедительно, конечно, но только непонятно - почему они не могли, как человек, просто глотать эту воду? И чего бросились все воду пить, чуть только нас увидали?
      Мы приехали к бабушке.
      У бабушки свой дом в деревне - хата. И пахнет в хате побелкой чистой, печью пахнет и глиной, а еще пахнет солнцем и тенью. Солнцем пахнет, как горячим хлебом, а тенью - как молоком и сметаной...
      В проемах дверей в хате висят гардины длинные - от пола до самого потолка, а на них розы огненные расцветают. Бабушка принарядилась к нашему приезду - у нее на платье тоже розы крупные красные - и когда она идет, кажется, что полыхает пламя.
      Бабушку мою зовут Домна. Такого имени я ни у кого и никогда не слыхал. Домна - это значит дом, наверное...
      Когда папа приезжает к бабушке, он от нее никак не отлипает - все время с ней разговаривает, ходит за ней, как привязанный, сидит рядом - и все время только с ней проводит, не бывает папы самостоятельно. Поэтому у меня нет уже отдельно папы и бабушки, а есть папа-бабушка, они, как одно целое, всплескивают руками, что-то мне говорят, если я себя не так веду, в общем, становятся неразделимыми. И эта папа-бабушка меня к себе прижимает, передает с рук на руки, баюкает, спать укладывает. А если я потерялся - кричит в два голоса, бегает. Или смеется на разные лады, хохочет, если я что-то сделаю, на ее взгляд, забавное.
      Гуси мне не давали покоя, несмотря на папино объяснение. И вот как-то раз, улучив минуту, когда папа-бабушка от меня отвлеклась, я выскочил из-за стола - и выбежал во двор, где у бабушки жили, разгуливали и питались важные гуси-господа. В этот момент они опять начали, конечно, кланяться. Они стояли вокруг старой широкой сковородки, которая служила им поилкой. Они окружили ее - и кланялись до земли, совали клюв в сковородку, вынимали его, высоко задирая вверх головы. Они что-то даже клекотали от удовольствия. Я внимательно их изучал. Было полное впечатление, что это они делают передо мной и для меня. По очереди совали носы в лужицу воды на дне, лужицу, в которой плавала шелуха всякая, пух и скорлупа - бог знает, что плавает в этих замечательных деревенских лужицах!
      Самое интересное, что вода не убывала, может быть, гуси не пьют воду, а только клюв мочат для отвода глаз? В этом надо разобраться, и я присел на четвереньки, наклонился, вытянул шею - и попробовал дотронуться губами до воды. Получилось! Я набрал немного в рот, а потом, прогнувшись, задрал нос кверху - и попытался, как гуси, запрокинуть лицо, подставив его солнцу, жмурясь от наслаждения, попробовал воду эту деревенскую, теплую, сладковатую - она течет по губам, почти не попадая в рот, горло. Оказывается, так трудно пить! Как же это они умудряются, погагатывая, с таким явным удовольствием делать это?
      Я открыл глаза - снизу ко мне протянулись несколько длинных, как змеи, белых гусиных шей. Они удивленно, с разных сторон разглядывают меня и покачивают головами... Гуси качают головами, а на крыльцо уже выскочила папа-бабушка, всплеснула руками и запричитала:
      - Что же это ты, сыночек, воду с гусями пьешь! Да какая же там грязная вода! Да попросил бы ты нас - разве бы мы тебе не дали!
      Папа-бабушка обступает меня, гуси разбегаются, я бурчу недовольно, что вот, мол, захотелось воды попить, а они были заняты, что я не хотел их отрывать...
      Папа-бабушка смеется - она удивлена и обескуражена. Может быть, ей даже стыдно, что у нее такой грязнуля сыно-внук, свино-внук.
      Но с тех пор они будут рассказывать, напоминать друг другу и повторять еще сотни раз всем родственникам, что пил я с гусями воду. И в рассказе этом будет сквозить не только осуждение и любовь, но и удивление. Они присматриваются ко мне, к новому поколению, и думают: что же это такие дети пошли странные? Им бы самим никогда не пришло в голову пить воду с гусями и спать в обнимку с собаками. Действительно, все люди теперь такие станут или это только их сын, их внук таким уродился?
      А вы как считаете?

[в пампасы]