Ну, я приврала немного, слегка подтасовала факты. Такие вещи с первого раза не пишутся. Семестр-другой приходится попотеть, чтобы понять - как рождается проза. Как семечко обыкновенного случая превращается в деревце рассказа? На этот вопрос хорошо ответил поэт Геннадий Шпаликов:

      Не думайте, что я учу вас быть писателем. Научить этому нельзя. Просто некоторые люди рождаются со своей песенкой в сердце. Она там звучит и рвется наружу. Вот это и есть писатель. Я только могу показать, как ПРИХВАТИТЬ НАТУРУ. Скорее, это относится не к искусству, а к ремеслу художника - пишущего, рассказывающего, показывающего картины Существования.
      Тут есть несколько железных правил и одно золотое.
      Первое - золотое - провозгласил Сент-Экзюпери: "Учиться нужно не писать, а видеть!"
      Для этого в хорошую погоду я вытаскиваю вас из аудитории на улицу, и мы идем все вместе - куда глаза глядят - и по дороге я показываю такие вещи, которые вы обязательно прохлопаете ушами. Когда-то в середине апреля, ранней весной, в старых арбатских переулках мы заприметили высокое окно. В окно - вы помните? - смотрел стриженый мальчик. А за его спиной стояла елка, наряженная, вся в огнях, со шпилем на верхушке. Еще раз повторяю: была ранняя весна - и вся эта картина походила на сон.
      Мы видим на домах фигуры львов или сирен, крылатых сфинксов, которых никогда до этого не замечали. Заглядываем в подъезды, подворотни, бесстрашно ("ведь все мы филологи", говорила Анна Ахматова) читаем надписи на стенах и заборах. Кстати, попадаются гениальные! В Колпачном переулке мелом на каменной ограде запечатлены великие письмена:
     
            МИША! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
            Катя.
            И СПАСИБО ЗА ТУ НОЧЬ…
     
      Был смешной случай. Лариска Горячева курса два не могла прихватить никакую натуру. О чем бы она ни бралась написать - одни общие места, ни одной интересной детали. Ну, мы с ней вдвоем и отправились "на охоту". Я ей говорю: Смотри! Смотри! Гляди, какой пес бежит - этот окрас знаешь как называется? Она: Как? Я: Соль с перцем! А эта мороженщица, ты заметила? (было лето) в валенках стоит! Теперь отвечай - что смешного в том объявлении на киоске: "Продавец отошла"? Думай, думай, - кричу я ей. - Наблюдай!
      Пытаюсь расшевелить.
      Тем временем мы с ней стоим у проезжей части дороги и прямо перед нами проезжает асфальтовый каток. Там сидят два чумазых обалдуя, и они нам с Лариской, а может, только ей, о б а посылают воздушный поцелуй!
      Я мгновенно им шлю ответный. А Лариска застыла как статуя - никакой реакции.
      Я - строго:
      - Ты видела, что тебе с асфальтового катка был послан поцелуй?
      Она - вяло:
      - Видела…
      - Почему ты на него не ответила - хотя бы взглядом или улыбкой?
      Молчит угрюмо.
      Я говорю:
      - Лариска! Это наш возлюбленный город! И кругом наши возлюбленные горожане! Ты должна хоть как-то соответствовать этой струящейся отовсюду любви.
      А тут навстречу нам идет мой дружок - великий сказочник современности Сергей Седов. Увидев нас, он издалека распахивает объятия, и с этими вот распахнутыми объятиями неуклонно надвигается на нас с Лариской. Лариска в ужасе смотрит на меня, а я молчу, не признаюсь, что это мой знакомый. Тогда она - обреченно, как агнец на заклание - плетется дальше. Седов самым сердечным образом обнимает ее, блаженно прикрыв глаза, а мне говорит:
      - …Молоденькая! Не то что ты - старая кошёлка!
      Вскоре после этой прогулки Лариска написала свой знаменитый рассказ "Канарский воздух". О том, как они, отдыхая с семьей на Канарах, присмотрели там шкаф и привезли его в Москву.
      Бабушка чуть в обморок не упала.
      - Вы с ума сошли! - говорит. - Зачем вы приперли с Канар этот шкаф?
      (Ну, что-то вроде того, я рассказываю как помню.)
      А мама с папой Ларискины отвечают:
      - Это мы тебе просто привезли канарский воздух.
      Тут они распахнули двери комода, купленного на Канарах, и оттуда повеяло морем и ветром, и послышались крики чаек.
     
     
      Способность ясно видеть и глубоко проникать в увиденное - магическая способность, к таким ясно видящим людям я всегда испытывала благоговейное чувство, старалась изо всех сил научиться у них, если они позволяли - ходила за ними, пыталась поглядеть вокруг их глазами.
      Однажды Юрий Коваль попросил меня написать предисловие к его книге, которая готовилась выйти в "Золотой библиотеке" издательства "Детская литература". Тогда я, в свою очередь, попросила старшего брата Юрия Иосифовича профессора Бориса Коваля рассказать о Юре - мне хотелось побольше узнать об их детстве.
      И он рассказал, как вечно поражался тому, что они с Юрой гуляли в одном дворе, ходили в одну школу, летом отдыхали на одной даче, практически, вид открывался на каждом шагу - один и тот же!.. Но то, что видел Юра, не видел никто. Он был как фокусник - ап! - и появляется дивный рассказ "Картофельная собака". И все изумлены - ведь этого Тузика видели тысячу раз, хорошо знали дядьку Акима Ильича и его мешки с картошкой, но - в общих чертах, на поверхности. А он, Юра, видел и Акима Ильича и Тузика насквозь, он их жарко любил, он внимал их каждому проявлению, эти проявления накапливал - в голове или в дневнике, строго отбирал. Потом это всё соединил, досоздал, дофантазировал, и в итоге:
     
     
      "Картошка хорошая! - лукаво кричал Аким Ильич. - Яблоки, а не картошка. Антоновка!..
      Тут Аким Ильич вынул из котелка отваренную картофелину и мигом содрал с нее мундир, сказавши: "Пирожное"…
      - Дядь! - кричали издали ребятишки, когда я прогуливался с Тузиком. - А почему она картофельная?
      В ответ я доставал из кармана картофелину и кидал Тузику. Он ловко, как жонглер, ловил ее на лету и мигом разгрызал. Крахмальный сок струился по его кавалерийским усам".
     
     
      Спелая, сочная проза рождается у человека с объемным, ярким видением мира. Как говорил художник Винсент Ван Гог: "Видеть надо все, как при свете молнии!"
      Вот и мы теперь с вами - само внимание. Мы идем и подмечаем: трещины на асфальте, крыши домов и облака, отраженные в лужах, графику облетевших ноябрьских деревьев, броуновское движение случайных прохожих, летящих листьев, падающего снега. Каждое проявление жизни драгоценно для нас - чужое лицо, звук шагов, походка, взгляд, профиль, поднятый воротник, пальто, ботинки…
      - Всегда первым делом смотрите на ботинки! - я не устаю повторять. - Они вам в с ё скажут о человеке.
      Я с ума схожу, когда смотрю на ботинки людей - особенно в вагоне метро это выглядит колоритно. Чудовищную нежность я испытываю к носителям ботинок.
      Наверно, об этой нежности Денис Батяев в своем сочинении написал: "Степанова Ленка считает, что красоты в мире гораздо больше, чем уродства. А Марина Москвина считает, что уродства нет вообще".

На снимке:
Юрий Коваль и Яков Аким. Ялта, 1984 г.
(фото из архива Якова Акима)

[начало] [в пампасы] [продолжение]