В три с половиной года я разочаровалась во взрослых.
      Я попросила маму:
      - Нарисуй мне кошку.
      Мама нарисовала, совсем не так красиво, как рисуют в книжках. Тогда я попросила маму нарисовать птичку. Но и птичка получилась у мамы не лучше.
      Я попросила маму постараться и нарисовать хорошо, ведь она ВЗРОСЛАЯ! А мама ответила, что рисунки в книжках рисуют художники, а обычные взрослые рисовать так не могут.
      До трёх с половиной лет я была уверена, что взрослые могут всё.

      В детстве у меня был друг - пластмассовый Буратино. Я повсюду его за собой таскала и за стол с собой рядом сажала.
      Однажды папа спросил, какой подарок я бы хотела получить на день рожденья. И я ответила, что живую обезьянку. Из зоопарка.
      Папа сказал:
      - У тебя же есть друг Буратино.
      И тогда я бросила Буратино на пол.
      Я рассказать не могу, как рассердился папа.

      После лета я пришла в детский сад и увидела новенького мальчика. С пластырем на щеке.
      - Больно было? - спросила я его.
      Он понял и ответил:
      - Меня пчела укусила… Очень больно.
      И тогда Ленка Ершова сказала:
      - А меня собака укусила. За руку. Когда я к её миске подошла…
      А Димка сказал:
      - А меня в прошлом году змея… Ужас!
      И тогда я сказала:
      - А меня крокодил. - А потом добавила, чтобы на правду похоже было: - Когда я его огурцом кормила.
      И все замолчали.

      Мы в детском саду играли с Наташкой в дочки-матери. Я была дочкой, а Наташка мамой.
      Игорь глядел-глядел на нас и вдруг говорит:
      - Давайте я вашим папой буду. Хотите, в Турцию вас отвезу? На самолёте. Только вы сначала вещи свои соберите.
      Тогда Наташка принесла из раздевалки большой платок и стала в него игрушечную посуду увязывать. А я взяла на руки плюшевую собаку Тимку, потому что испугалась, что иначе Тимку в самолёт не пустят. А потом Ленка Ершова нарисовала нам красивые билеты. Мы сели в самолётные кресла, каждый в своё, а Игорь взял в руки руль от машины и стал его крутить, надув щёки. Игорь загудел: "У-у-у!". И мы… полетели-полетели!
      Было здорово, но пришла нянечка с кастрюлями, которые пахли капустой, и нам пришлось сдвинуть самолётные кресла в сторону.
      После тихого часа Игорь сказал:
      - Мы ж ещё не прилетели, давайте снова играть.
      Мы попробовали, но… это было уже не то. И тогда Наташка-мама посмотрела в окно и сказала:
      - Нелётная погода. Туман.

      Когда моя старшая сестра Женечка ходила в детский сад, её там очень любили. Однажды маме с папой позвонила заведующая детским садом и сказала:
      - Вы всё-таки уговорите свою Женю. Почему она не хочет на новогоднем утреннике быть зайчиком? Мы все очень просим её быть зайчиком.
      А Женя как услышала, сразу кричать и плакать начала:
      - Не буду зайчиком! Буду снежинкой!
      - Ладно, - сказала мама, - если хочешь быть снежинкой, я сошью тебе белую юбочку и шапочку с кружевами.
      На новогодний утренник пришло много народу. И все долго хлопали, чтобы утренник начался. И занавес открылся, и мы увидели зайчика. Зайчик сидел на пеньке и принимал от всего леса подарки, а после пел песенку о зиме. А вокруг зайчика кружилось много снежинок, и одной из них была наша Женечка.
      - И от этой роли Женя отказалась? - спросила мама, когда увидела зайчика.
      А папа ей ответил:
      - Ты посмотри, как счастлива наша девочка.

      Мы с папой ходили в Музей минералов. Я очень любила ходить в музеи с папой, потому что он всегда покупал там что-нибудь. В Музее минералов продавались камушки и открытки. Папа купил мне красный камень. Я положила его в карман и попросила купить ещё один, с белыми полосками. Папа купил и с белыми полосками. А мне захотелось ещё и голубой.
      Папа ответил:
      - В другой раз, Ирочка.
      А я сказала ему:
      - Ну хоть открытку купи.
      А он опять ответил:
      - В другой раз, Ирочка.
      А рядом стояла старушка, очень похожая на фею. Крошечного роста, в высокой шляпе и с палочкой.
      Она постучала палочкой по красивому мраморному полу и сказала:
      - Ирочка, научись говорить себе "хватит".

Когда на уроке математики Татьяна Алексеевна с недоумением глядит на нас, а потом спрашивает:
      - Ну, и что здесь получится в ответе? А? - я сразу могу ответить, даже если не знаю.
      Конечно, в ответе получится ноль. Почему, объяснить не могу, но ноль, я уверена. А когда кто-то в чём-то уверен, а почему уверен, он сразу объяснить не может, это и есть интуиция. Так сказала мне Женя.
      Я никогда не буду отличницей. Я неправильно ставлю запятые, я не умею так же, как Мамаева Света, красиво раскрашивать контурную карту, я постоянно забываю, в каком году было Ледовое побоище… И вообще, я стесняюсь делать подскоки на месте, когда у нас физкультура.
      Но интуиция у меня есть!
      Недавно на контрольной мы решали задачу о том, как цена на нефть сначала поднялась на десять процентов, а потом на десять процентов упала...
      Половина нашего класса написала, что цена в итоге осталась такой же, как была.
      Наверное, если бы меня спросили об этом просто так, я бы не задумываясь ответила так же… Но… Разве дали бы нам на контрольной такую простую задачу? И зачем тогда лишнее условие о том, сколько эта нефть стоила вначале? Моя интуиция сработала сразу, и я задумалась… И решила задачу правильно.
      Неужели у половины класса нет интуиции?
      У меня не выходит пятёрки по математике, потому что я по невнимательности делаю ошибки, когда перемножаю два трёхзначных числа столбиком, а ещё я неаккуратно рисую графики. У меня по математике четвёрка, поэтому моя мама очень удивилась, когда на родительском собрании Татьяна Алексеевна сказала ей, что математическое воображение у меня есть… А возможно, и математические способности найдутся.
      Моя мама - сама математик. Она пришла с родительского собрания, внимательно поглядела на меня и спросила:
      - Ира, чему равна вероятность невозможного события?
      И я сразу ей ответила:
      - Нулю.
      И мама радостно закричала:
      - Верно!

Один из самых больших праздников в нашей школе - родительское собрание.
      Правда, если говорить о других праздниках, таких, как Новый год или День святого Валентина, то все мы с нетерпением ждём, когда они начнутся. А если о родительском собрании, то все мы ждём не дождёмся, когда оно кончится.
      Чем дольше длится собрание, тем больше наших собирается у школьного крыльца, тем интереснее кажется нам то, что происходит сейчас там, за малиновыми занавесками на третьем этаже. А небо всё темнеет и темнеет. И почему-то всегда в день родительского собрания на нём высыпают звёзды.
      Но вот с крыльца, как с трапа причалившего корабля, сходят наконец наши мамы… Разгорячённые, взволнованные.
      Тут надо сказать, что мамы, конечно, у всех разные. Моя, например, ни за что не признается, какой базар был на родительском собрании… Но некоторые не выдерживают, делятся с детьми впечатлениями. Так что слухи всё же просачиваются: что говорят разные учителя и о ком.
      Например, о Вале Сапегиной: "Девочка старательная. Пашет и пашет! И вы ещё увидите, какой урожай соберёт она со своего поля".
      Или о Ване Репкине: "Все его четвёрки только благодаря его обаянию. Уж такой он улыбчивый! Прямо Колобок из сказки! Однако не радуйтесь, мама, на каждого Колобка своя лиса найдётся..."
      А на последнем собрании всем родителям велели идти в актовый зал. И завуч сказала им то, что постоянно говорит и нам: что у нас нет никакого интереса к учёбе, никакого взгляда в будущее, а только телевизор, компьютер и тридцать три других удовольствия. А ещё она попросила наших родителей вспомнить, когда мы в последний раз задавали им серьёзные вопросы.
      В общем, после того как собрание кончилось, папа отличника Карасёва сказал нашей Тамаре Семёновне, что хорошо бы повесить в нашем классе ящик Почемучки.
      Через несколько дней дедушка Тани Петровой - он и мебель в классе ремонтирует, и коньки Тане точит - принёс в школу деревянный ящик, похожий на почтовый, только побольше и совершенно новый. Ящик вкусно пах ёлочкой.
      - Завтра классный час, - напомнила Тамара Семёновна. - Времени у вас не так много, поэтому прямо сейчас пишите свои вопросы и опускайте их вот сюда. Можно инкогнито. - И она призывно похлопала по ящику рукой.
      - А что такое "инкогнито"? - спросила Валя Сапегина.
      - Это значит, что вы пишете серьёзно, ответственно, но имени своего в конце не называете, чтобы никто не знал, от кого вопрос.
      Вот тут нам стало по-настоящему интересно. Мой сосед Мишка Егоров вырвал листок из тетрадки и начал торопливо строчить что-то, прикрывая написанное ладошкой. Я обернулась к Вале, чтобы спросить, нет ли у неё лишнего листочка; она сердито шикнула на меня, будто я подглядеть за ней хочу.
      Каждый писал свой вопрос втайне от других. Инкогнито так инкогнито.
      Весь следующий день мы сидели в школе как на иголках. Только прозвенел звонок с последнего урока, мы рванули на третий этаж.
      Тамара Семёновна уже ждала нас. Она удивилась, как быстро все расселись по местам, сказала, что мы молодцы, и тут же начала классный час: сняла со стены ящик Почемучки, отперла его и как фокусник запустила в него руку…
      "Почему у Тани Петровой коса толще, чем у Тани Рощиной?" - прочитала она вслух первую записку.
      "Почему рыба так плохо пахнет (особенно жареная)?"
      "Как сняться в рекламном ролике?"
      "Куда делают уколы черепахе?"
      "Кто возьмёт на работу мальчика 12-ти лет?"
      Тамара Семёновна пробежала глазами несколько следующих записок… Некоторые с непроницаемым видом порвала.
      - И это всё? - с недоумением спросила она.
      - Нет, не всё! - с пятой парты ответил ей троечник Антонов. - Я хочу спросить: "Когда Тамара Семёновна отпустит нас домой?"
      Ответ учительницы потонул во всеобщем хохоте. Несколько минут она стояла у доски с поднятой рукой, призывая нас успокоиться, потом перевернула ящик. Из него выпала ещё одна, свёрнутая в трубочку, записка. Класс притих. Тамара Семёновна раскатала её и нахмурилась…
      "Почему Земля вертится?" - делая ударение на каждом слове, прочитала она. Антонов даже присвистнул. Все посмотрели на отличника Карасёва.
      - Это не я! Честное слово! - отчаянно выкрикнул Карасёв.
      - А кто? - спросила Тамара Семёновна, обегая глазами класс.
      Я неохотно подняла руку.
      - Ну… видишь ли… - замялась Тамара Семёновна, - вращение Земли - это сложный вопрос. В старших классах вы будете изучать физику и астрономию… Тогда узнаете и это…
      Она сгребла записочки в кучу и бросила обратно в ящик… Потом неожиданно весело поглядела на нас и сказала:
      - Да-а… Не получилось у нас ни с вопросами, ни с ответами. Извините, дети!.. А ящик Почемучки пусть висит. С ним в классе намного красивее стало! - и она повесила ящик обратно на стенку.
      Я шла домой и думала: "А что говорят на родительских собраниях обо мне? Съест ли меня лиса? Какой урожай соберу я со своего поля?" На эти вопросы моя мама никогда прямо не отвечает…

Вчера папа назвал меня дылдой.
      Если бы он просто сказал мне, что я уже взрослая… Я бы ни капельки не обиделась. Но само это: ДЫЛ-ДА… ДЫЛ-ДА… Противное слово!
      А случилось это в гостях у Ивановых, потому что перед тем, как к ним идти, папа купил Петьке, их маленькому сыну, компьютерную игру "ЦЕЗАРЬ-III".
      Я стала объяснять Петьке, как в неё играть и как на пустом месте возводить город, чтобы для жителей там было все: и дороги, и вода, и дома, и больницы, и даже театр. А потом я так увлеклась игрой, что и говорить с Петькой перестала. Да и когда мне было, если в городе начался пожар и мне надо было скорей тушить его?.. Вот я и не обратила внимания, что Петька уже не стоит у меня за спиной, а ходит по дому и хнычет.
      А когда на мой город напали враги, пришёл мой папа и привёл Петьку, и сказал, чтобы я немедленно встала и дала поиграть ребёнку. И это слово нехорошее сказал: ДЫЛ-ДА.
      Я встала, оделась и ушла из гостей. И пока я домой шла, я все-все свои обиды вспомнила. И то, что мама отказалась купить мне прикольную футболку с надписью "SADIST", и то, что мне несправедливо двойку по географии поставили за то, что я не ту страницу учебника дома прочитала. Я вспомнила даже то, что бабушка, когда вязала мне в детстве свитер, связала его не с зайчиком, как я просила, а просто с орнаментом, потому что схему вязания зайчика не нашла…
      И чем больше я вспоминала, тем хуже мне становилось. И даже ноги мои домой не шли. Поэтому я долго по улицам бродила…
      - Ну, не дуйся. Ведь ты неправа, - сказал мне дома папа. - Это детство в тебе играет. Наверное, оттого, что мы с тобой давно на небо не смотрели. - И папа снял со стены морской бинокль.
      Мы вышли на балкон. Небо оказалось ясным, без облачка. А луна была полная-полная. И такая ослепительная!
      А когда мы на луну в бинокль посмотрели, я увидела, какая же она на самом деле непростая. И что глубокие ямы на ней. Ну кто бы мог такое предположить, глядя на луну издали!
      И вообще, я подумала, как сложно всё в мире устроено. И этот прохладный космос, и мерцающие звёзды, и яркая Венера, о которой сейчас рассказывает мне папа…
      И вдруг я на одну секундочку вспомнила, как нехорошо получилось в гостях… И почувствовала, что мои обиды детские.

[в пампасы]