- Беда, братан. В нашем классе закончились Ани, - сообщил мне Лёха, едва сев за парту и плюхнув сверху рюкзак.
Я промолчал. Я точно знал, что одна Аня ещё осталась, но не хотел ему напоминать. Тихая отличница - до тех пор, пока не перейдёшь ей дорогу, - ясно, что Лёха её не замечал и даже не знал, как её зовут. А вот я с ней однажды поругался насмерть - какой же она оказалась фурией! Слова вылетали из её рта, как острые длинные иголки, и впивались в тело. Я оказался громилой, тупицей, увальнем, двухметровым экзотическим сухофруктом и много чем ещё. Весь израненный, я сбежал из школы, просидел целый вечер дома под одеялом, а на следующий день, едва увидев её недовольное лицо и услышав тихий голос (источавший яд в адрес следующей жертвы), понял, что со мной произошло нечто странное. Я думал о ней весь урок, смотрел на неё каждые пять минут (она сидела чуть позади на соседнем ряду, и мне приходилось оборачиваться), а на переменках пытался поймать её взгляд, крутился рядом и не мог подойти ближе, чем на пару метров, будто вокруг неё начертили защитный круг. Через пару дней я подошёл к её подруге и попросил Анин номер. Подруга посмотрела на меня, как на чокнутого, и, диктуя номер, проронила: ты, надеюсь, не влюбился? Вот тогда я и понял, что со мной не так. Так это и есть - влюбиться? Вот же чёрт!
В тот день, когда у Лёхи закончились Ани, было жутко холодно, градусов двадцать, но занятия отменили только у малышни, мы же теперь учились в старших классах, считались здоровым лбами и должны были ходить в школу и в холод, и в зной. Но математичка сжалилась и под честное слово (что не будем хулиганить и тихо уйдём домой) отпустила нас с последнего урока. Мы с Лёхой замешкались (ждали, когда все свалят, чтобы покурить в туалете), а когда спустились в раздевалку, я увидел свою злую Аню - она, закутанная в пуховик и шарф, безуспешно искала варежки, видать, посеяла где-то или кто-то пошутил - зло ведь всегда порождает ответное зло, где-то было об этом в каком-то фильме…
Лёха посмотрел на неё и задумался.
- Что за девчонка? - шёпотом спросил у меня, будто понял, что в этом случае не стоит нарываться и комментировать вслух.
- Ершова, - ответил я уклончиво.
- А, отличница, помню, - почему-то вдруг разглядел её Лёха, хотя всё, что было видно, - это недовольное лицо и сверкающие от злости светлые глазищи. - А зовут её как?
Я вздохнул. Вот так, похоже, всё и закончится, не начавшись. Почему Лёха гулял только с Анями, он не объяснял, может, так звали его первую любовь, может, любимую воспитательницу в детском саду, но факт в том, что к этому моменту он перегулял со всеми Анями в нашем и параллельных классах. Похоже, эта Аня действительно была последней.
- Аня её зовут, - выдохнул я.
- О! - Лёха пришёл в восторг. - Что ж ты раньше не сказал!
Тоски в моём голосе он не заметил. Он вообще не слишком чуток. Наверное, самое то для этой злыдни, подумал я и замотался шарфом по самый нос.
Вообще-то, с того дня, когда я, оказывается, влюбился, и до того, когда Лёха положил на Ершову глаз, прошло года два. Что я делал всё это время, спрашивается? Смущался, краснел и не решался. Ни позвонить, ни подойти, ни пригласить в кино. Каждую пятницу я внимательно изучал расписание фильмов на выходные, представлял, как подойду к Ершовой и приглашу её в кино, и каждый раз угрюмо шёл домой, так и не выполнив задуманного. Ни разу я не видел её под ручку с мальчиком, видимо, она была из тех отличниц, которых парни не интересовали, - так я себя утешал. Сомнительное, впрочем, утешение.
Однажды после занятий мне пришлось с полдороги вернуться в школу - что-то забыл. Войдя в пустой класс, я увидел Аню, - она сидела у окна и читала книгу. Я хотел тихо исчезнуть, наплевав на забытые вещи, но тут она подняла голову и посмотрела прямо на меня.
- Привет, - спокойно сказала она.
Я в ответ кивнул, подошёл к своей парте, схватил пакет с вещами и начал осторожное отступление к двери.
- Слушай… - вдруг продолжила она.
Я остановился.
- Извини, я, кажется, тебя однажды обидела. Не знаю, что на меня иногда находит. Злюсь из-за ерунды. Родителям нужны от меня только хорошие оценки, все в классе считают меня заучкой. Кроме Женьки - она знает, что мне всё это поперёк горла. Посиди со мной немножко, неохота идти домой. Я сегодня четвёрку схлопотала по физике, попадёт от отца.
Я присел рядом с ней. Мы разговаривали о чём-то, и она совсем не казалась ни злой, ни язвительной. Нормальная девчонка. Надо непременно позвать её в кино, думал я, прощаясь у школы, - нам было в разные стороны.
Всю четверть с того морозного дня Лёха прижимал к стенке отличницу Ершову то в классе, то в коридоре. С её лица в эти моменты сходило вечное напряжение, сменяясь крайним удивлением. Лёхе она не препятствовала и не язвила, только осторожно выскальзывала из рук и исчезала. Наконец Лёха дождался идеального момента, чтобы осуществить задуманное, - завершить коллекцию школьных Ань. В школе намечалась дискотека. Уже занималась слабая весна - ветерок, хоть и холодный, но уже иной, лихой, намекающий на грядущее тепло, залетал в холл из школьных дверей, куда входили полные надежд девчонки и мальчишки. Я уже ни на что не надеялся и на танцы пошёл за компанию с Лёхой (посмотреть заодно, как он будет отбивать у меня любовь моей жизни; почему-то я верил, что Аня Ершова - любовь моей жизни). Вошёл в зал под звуки сладенького медляка. Вошёл - и сразу увидел Анину подругу. Она была очень хорошенькой, в чудесном лёгком платье - как-то сразу всё в ней мне понравилось, в том числе то, что влюблён-то я не в неё. Я пригласил её на танец - мы сделали буквально несколько шагов, и песня закончилась.
- Ещё один? - спросил я, не выпуская её из рук.
- Конечно, - ответила она.
Она неплохо двигалась в такт быстрой заводной мелодии, а я всё не мог вспомнить её имя. Она улыбалась легко и равнодушно, и вот снова зазвучал медляк. Кажется, Женька. Я зачем-то обернулся - ну интуиция, шестое чувство, мистика, словом, - и увидел, как Лёха приглашает Ершову. Её подруга перехватила мой взгляд и усмехнулась.
- А ты знаешь, что она с пятого класса в него влюблена?
- Кто? Аня? В Лёху?
- Ага. Аня. В Лёху.
Этот танец у нас не заладился. Я во все глаза смотрел, как танцуют Аня и Лёха, и пытался угадать в темноте, полной ярких пятен от цветомузыки, что там происходит. Ничего не было понятно, да и видно толком ничего не было. После этого танца я ушёл домой. Комната, плед и тишина. Мама принесла чай и бутерброды. Позвонил Лёха и сказал, что предложил Ане встречаться. Я бросил трубку.
- Что с тобой, братан? Ты чего трубками кидаешься?
Так он встретил меня в школе в понедельник после танцев. Я извинился. Плохое самочувствие, сказал я, чуть не слёг на неделю. А тут ты со своими вечными бабами.
- Ладно, замяли. Сегодня подбросил ей записку, зову на свидание. Последняя Аня! А впереди ещё эта весна и целый учебный год. Придётся встречаться с ней до самого выпускного, надеюсь, она не совсем стерва, как о ней говорят.
- Стерва она, братан, та ещё стерва, - вдруг вырвалось у меня, и я поведал Лёхе, как однажды сцепился с ней из-за дежурства и передал дословно, какими словами она меня тогда обозвала.
- Вот это да-а-а, - обалдел Лёха. - Ты поэтому о ней молчал?
- Ага, - соврал я и долгим сочувствующим взглядом скрепил свою спасительную ложь. В сердце забилась надежда, что Лёха отступится и передумает кадрить Ершову, раз она такая-сякая.
- Ну что поделать, - задумчиво протянул Лёха. - Других Ань всё равно больше нет.
Тут я не выдержал.
- А на хрена тебе именно Аня? Почему не Люба - вон же красавица, на танцы ходит, а попа у неё какая! Почему не Катерина? Она же - как ты у девчонок, королева и сердцеедка. Отличной были бы парой на выпускном!
Лёха замолчал и внезапно ушёл в себя.
- Да сам не знаю… Нравится имя. А девчонка ни одна толком не нравится.
После нескольких холодных недель под конец марта вдруг пришло тепло. Я шёл со стадиона домой и увидел Аню. Она, видимо, слушала плеер - её голова покачивалась в такт неслышной музыке, ноги выстукивали неуловимый ритм. Пальто было распахнуто, волосы распущены, лицо спокойно и задумчиво. Такой я ни разу её не видел и сразу влюбился ещё сильнее. Вообще-то ещё сильнее, чем раньше, я влюбился в неё с месяц назад, когда узнал, что она отказалась встречаться с Лёхой. Но ведь она была в него влюблена! - вспомнил я слова её подруги. Как-то поймал в коридоре Женьку и спросил - почему?
- Это чтобы Лёхе передать? Он, небось, в шоке. С ним такое впервые - чтобы ему девушка отказала? - засмеялась та. - Ну, слушай. Анька по нему сохнет с пятого класса. Но она не тупая и видит, что Лёха твой гуляет только с Анями. Перегулял уже со всеми тремя Анями из нашего класса и ещё с четырьмя из двух параллельных. А к ней ни разу даже не подкатил, хоть она тоже Аня, да ещё и влюблена в него по уши! Вот она ему и отказала. Страдает, конечно, но говорит, не хочу быть очередной Аней. Пойду имя лучше сменю, стану Елизаветой какой-нибудь - так он тут же обо мне и забудет. Так-то. А ты в неё влюблён всё-таки, да?
И вот она идёт - Аня, одна, наедине с волнующим ритмом в ушах. Каникулы, на подступе апрель, и рядом никакого Лёхи. Я иду навстречу и чувствую, как горячая жидкость заливает лицо. Я понимаю, что никогда не смогу сказать ей даже "привет"…
- Привет, Славка! - Это она мне.
- Привет… - Язык как будто размером со ступню (сорок четвёртый размер, а я ещё расту). Смотрю на Ершову - как она выключает плеер, скручивает наушники и засовывает в карман пальто, как улыбается мне, - и чувствую себя двухметровым помидором. Сочным красным помидором. Но тут кто-то вырывается изнутри и говорит моим голосом, едва ворочая непослушным языком:
- Пойдём сегодня в кино?
