Вчера у Люси был день рожденья - шесть лет исполнилось. Мама соорудила ей на хвостиках огромные белые банты, и целый день Люся чувствовала на голове покачивания. Она сделает кивок, а банты - два, повернёт голову - и банты дважды качнутся. Так и ходила с пышной колышущейся короной.
      Подарка не было. Мама расцеловала дочурку и пообещала, что с зарплаты непременно купит ей что-нибудь. Люся сначала огорчилась, но решила на маму всё же не обижаться, а подождать до зарплаты.
      Сама себе она уже подарок сделала. Несколько дней назад ходили они с мамой в городскую библиотеку. Люся уже умела читать. Для картинок-раскладушек она стала взрослой, новые - для старших - покупать было не на что, поэтому маме пришла в голову отличная идея: записать дочь в библиотеку. Там они выбрали большую красивую книгу с необыкновенными рисунками, на которых люди и звери были почти всамделишные. Даже лучше.
      Вечером, когда мама стирала бельё в ванной, Люся достала книгу. Долго рассматривала, цокая языком. До невозможности захотелось иметь такую красоту у себя. Она взяла ножницы и принялась старательно вырезать понравившиеся фигурки животных и детей. Вырезанные фигурки разложила на столе и стала играть с ними. Теперь они ожили. Их можно было передвигать и шевелить бумажными руками и ногами.
      Фигурки заговорили Люсиными голосами: пищали и басили, тявкали и мяукали, хохотали и плакали. На столе кипела жизнь. Услышав, что мама закончила стирать, Люся спрятала фигурки в коробку из-под шоколадных конфет. Вышла к маме, потянулась, зевнув протяжно, пожелала спокойной ночи и пошла спать. Уже засыпая, улыбнулась, вспомнив о подарке.
      Утром мама убежала на работу, а Люся осталась по хозяйству. Поев немного рисовой каши на молоке, налюбовавшись вдоволь на красоту в конфетной коробке, она оделась и вышла из дома. Перед домом был небольшой палисадник с несколькими цветочками. Цветочки давно пожухли и выглядели жалко. Люся нашла за углом сарая пластмассовую лейку, большой алюминиевой кружкой начерпала в неё прокисшей воды из кадки и, заправски засучив рукава, понесла воду к цветам.
      С улицы донеслись какие-то звуки. Люся опустила лейку на землю и побежала к калитке.
      У соседских домов стояла лошадь. Люся отворила калитку, вышла на середину улицы и стала разглядывать невидаль. Лошадь, запряжённая в телегу, устланную соломой, замерла как вкопанная. На перекладине повозки восседал чёрный дядька. Кожей он был смугл, волосами и бородой чёрен, а яркая красная рубаха празднично расцвечивала черноту.
      - Эй, цыган! Поворачивай оглобли! Всё уже в прошлом месяце выменяли! - кричала ему со своего порога соседка тётя Даша.
      Дядька подтянул вожжи, лошадь тронула и тут же раздался громогласный призыв:
      - Старррь-ё! Меня-а-ем старьё на ширрр-потреб!.. Старррь-ё! Меня-а-ем на ширрр-потреб!
      Он заметил Люсю, поравнялся с ней, улыбнулся широко, показывая два ряда на удивление белых зубов, и, сверкая золотой фиксой, ласково спросил:
      - А что, девочка, есть дома вещи на обмен?
      - Какие вещи, дядечко?
      - Ну там платья, юбки, брюки.
      - Брюков нема, а платьев много.
      - Мамкины?
      - Да. А как это - на обмен?
      - Да очень просто! - ещё шире улыбнулся цыган. - Ты мне вещи, а я тебе... Смотри!
      Люся подошла к телеге и увидела в раскрытых картонных коробках, утопленных в солому, много всяких интересненьких вещиц. Чего там только не было: переводные картинки, глиняные свистульки, надувные шары со свистком, солнцезащитные очки, металлические поясочки из колец, значки всякие-разные. У неё дух захватило от такой красоты.
      - И что? Если я принесу платья, вы мне это дадите?
      - Не всё, но много!
      Люся не могла поверить. Такого богатства у неё ещё никогда не было!
      - А вы, дядечко, не обманете? А то я приду с вещами, а вы уедете.
      - Не обману! Неси что есть.
      - Что, всё нести?
      - Неси всё.
      Она побежала в дом. Даже не разулась на пороге, прямо в босоножках влетела в мамину спальню. Растворила дверцы шкафа: ой, как мало платьев-то! Подумала о том, что одно платье можно обменять только на одну вещь из коробки. А ей хотелось много. Люся стягивала платья и юбки с вешалок прямо на пол. "Если мои платья добавить, то уже больше получится. А вот кофты ещё!"
      Она свалила платья, юбки и кофты в одну кучу. Когда шкафы опустели, окинула взглядом небольшую горку одежды, схватила всё в охапку и выбежала на улицу.
      Цыган, довольный и весёлый, сидел на телеге. Завидя приближающуюся Люсю с тряпичным ворохом, прытко соскочил с козел и двинулся навстречу.
      - О, какая молодец! Давай считать.
      Насчитали двадцать две вещи. Оказалось, что за каждую причитается что-то определённое: за шерстяную - глиняный свисток, за шёлковую или синтетику - шарик, за хлопок - значок.
      Выменянный товар уместился в две Люсиных ладошки. Какое богатство! - не верила она своим глазам. Цыган запрыгнул в телегу, отпустил вожжи, крикнул "Цоб-цобе, скотина!" и утарахтел так быстро, как будто его и не было никогда.
      Люся разложила на столе сокровища и долго любовалась ими.
      Вскоре прибежала на обеденный перерыв мама.
      - Люся! Ты где?
      - Здесь я.
      - Ой, что это? - Мама склонилась над столом.
      - Это теперь моё.
      - Откуда?
      - А! Поменяла, - как бы безразличным тоном ответила Люся.
      - На что?
      - А на вещи!
      - Какие вещи? - Мама насторожилась и внимательно вгляделась в лицо дочери.
      - На наши - какие же ещё! - весело отвечала Люся.

      Зной высушивал колхозные поля. Колоски сделались твёрдыми, листья жёсткими и ломкими. Можно было часами смотреть на застывшее море пшеницы - ни один колос не качнётся. Поле стояло, как рыжая стотысячная рать перед лицом врага, - крепко и непреклонно. Лишь спёкшиеся от жары кузнечики без устали обмахивались крылышками, издавая оглушительный стрёкот. Это бряцает оружие колосяных воинов - подсказывало раскалённое солнцем воображение. Но разум торопил с поля домой, в прохладу, к стоящей под громадным деревом старой кадке с водой, - скорее окунуться головой и прогнать видения, навеянные июльской жарой.
      Зной безжалостно выбеливал постиранное бельё, развешанное на верёвках между деревьев. Бельё выцветало прямо на глазах. Однако снимать его никто не торопился. Все были заняты делами. Бабуся, сидя на низкой скамеечке в густой тени огромного ореха, лущила головки подсолнечников, лежащие перед ней большой кучей. Дочь её, Тамара, гремела вёдрами и бидонами, готовясь к дойке единственной бурёнки. "Шевелись! Квёлая корова!" - доносилось из хлева. В хате за закрытыми ставнями не раздавалось ни звука.
      Но она не была пуста. В прохладе комнат скрывались от зноя две девушки - дочки Тамары. Расположившись на широкой кровати, они перелистывали журналы.
      - Надоело... Давай телик посмотрим.
      - Не хочется. Лучше я вслух почитаю. Закрой глаза и слушай.
      - Хочу телик смотреть.
      - А я хочу читать! Чего ты вредничаешь? Сейчас всё равно ничего интересного не показывают. Слушай...
      - Не надо читать! - Маша демонстративно заткнула уши и крепко зажмурила глаза.
      - Вот так всегда! Не мытьём, так катаньем своего добьёшься!.. А я тоже повредничаю - не пойду включать телик! - и Даша мёртвой хваткой уцепилась за металлическую спинку кровати.
      Маша обиженно сжала губы.
      - Ну и ладно! Я тебе тоже что-нибудь устрою. Вот увидишь!
      И снова надолго замолчали.
      В жару девушки хату не покидают. Но вечером, когда солнце сядет и ещё не совсем темно, идут на речку-недалечку поплескаться в воде. Вечернее купание - единственное развлечение на природе, которое они могут себе позволить. Спасибо маме, ещё в раннем детстве она выводила их на речку, научила плавать, и в воде девочки чувствовали себя лучше, чем на суше. Даша и Маша с нетерпением ждали окончания дня, скучая на кровати и не глядя друг на друга.
      Ближе к вечеру в кустах, растущих по обе стороны ведущей к реке дороги, собиралась небольшая ватага сельских ребятишек. Захлёбываясь словами, они перешёптывались в предвкушении необыкновенного зрелища. Изредка собирались они здесь, гонимые страхом и любопытством.
      - Витька! Смотри, смотри! Во! Такие две головы и четыре лапы!
      - Врёшь!
      Витька был новеньким в сбитой этим летом компании, и каждому хотелось поделиться с ним своими впечатлениями.
      - Не так! Не так! - вскрикнула Валя и уже шёпотом добавила: - Две руки и четыре ноги.
      - Ну ты даёшь! Четыре ноги! Ха-ха! На хвосте оно ползёт. С двумя головами, - свысока заметил Толик.
      - Тихо вы! А то ещё спугнём, - приструнил остальных Игорь (он был старше и руководил тайной экспедицией). - Скоро стемнеет - щас пойдёт чудо-юдо двухголовое.
      Тихо и незаметно опустился вечер на село. От реки потянуло прохладой и сыростью. Сверчки заполняли вечернюю тишину трескучими звуками.
      Девушки тронулись в путь. Вот они уже поравнялись с ребячьей засадой. Никто не выдал себя ни звуком. Медленно прошли укрытие и через несколько метров оказались на берегу реки.
      Луна только взошла и отбрасывала чёткие угольные тени от прибрежных кустов. Даша и Маша разделись, воткнули костыли в ил и по грудь окунулись в парную воду.
      Теперь можно было говорить.
      - Видал, Витька?! Две головы, два туловища, четыре руки и две ноги! - со знанием дела перечислял Игорь.
      - А что это?! - Витька разинул рот от изумления.
      - Сиамские близнецы. Человеки такие. Живые...
      - А теперь айда по домам! - громким шёпотом скомандовал Толик.
      В кустах зашевелилось, зашебуршилось, оттуда гурьбой высыпали ребятишки и рванули каждый к своей хате.
      А Даша с Машей наплавались вдоволь да и поковыляли на своих двоих домой, в прохладу спальни, коротать жизнь дальше и мечтать о четырёх ногах - по паре на каждую.

[в пампасы]