олчун-то молчун, каб не главный драчун. Помолчит, помолчит, да как огорчит! Кушать ему, вишь, хоцца... Не горюй, сердешный, расходишься! Я вчерась еле лапти плёл, а щас хошь гостям на стол! И Матвевна моя однорука оживела, дровишки рубит. Горяча старушонка! Даром, не толше зайчонка. Не то что гриб, на печи не сидит. Тут мы с ей как с одной грибницы - так вот и лётал бы птицей!

Наши по мешкам стихли - до весны, чай, удрыхли. Жмурься не жмурься, всё одно умучат. Сварят, ужарят, по кишкам растолкают: полезна пища - в животе так и свищет! Я и там спою, тоску разгоню. Меня откушал - отворяй уши: слыхал, как шучу, на весь свет бурчу? То-то. Тончей кулика болотна.

А в каки ж тут иконы зрил Мониторыч? Все углы оползал, да всё без пользы: ни едина святого лика, хошь ты что, не накликал. Може, не доглядел? Ну да не больно хотел.

А где наши прочи птички, Колобки боевы, Кавычки? Вовсе пропали али духом упали? Дуем попеременно - самы, выходит, герои примерны! То стих, то песня, и вдруг тебе на - на весь лес тишина. Это, робята, не надо - таки перепады. Брешу я лишку, да чужу не съел кочерыжку. Мне речи любы, а не чьи белей зубы. Ласточка вон летат, пёрышки ронят, да ещё за дитём доглядат. А кто свободный, тому петь неугодно? Ой зря! Мы рассохлися прям...

Эх, грибны песни! - широки, аж в груди теснит. А что повеселе, не моргнёшь как затею!