Меня зовут Котя Булкин. Котя - потому что я кот. А Булкин - потому что я рыжий и толстенький. Если меня посыпать орешками и сахарной пудрой, я буду совсем как любимые булочки моей хозяйки Муси. Она, между прочим, тоже рыжая. Но на булочку совсем не похожа. Потому что толстеть Мусе некогда. Она не умеет сидеть на одном месте. О том чтобы Муся свернулась клубочком на диване и подремала так часиков пять, я и не мечтаю. Приходится мне спать за двоих. Ну и толстеть за двоих тоже.
      У нас c Мусей зелёные глаза и рыжие хвосты – у меня один, у Муси два. Я - в полосочку, а Муся - в крапинку. Но не всегда, только весной и летом. Эти крапинки называются "веснушки". У меня четыре лапы. У Муси тоже. Но ходит она почему-то только на двух. А две другие использует странно. Ну, для еды и умывания я свои передние лапы тоже использую, а вот стучать, как Муся, лапками по сереньким кнопочкам я бы ни за что не стал. Во-первых, когти застревают, во-вторых, лень. Хотя по секрету скажу: писать я умею. Многие коты умеют писать и читать, а уж складывать-то у котов вообще прекрасно получается. Просто мы не рассказываем об этом людям. На всякий случай.
      Но писать мне нравится лапкой… то есть ручкой на бумаге. Стаскиваешь со стола большой лист, тянешь его под диван — там уютно, тихо и пыль мягкая в углу. Ложишься на лист пузом, в ручки берёшь лапу… то есть в лапы ручку - и сочиняй что хочешь...
      Этот рассказ я там и написал. А потом принёс Мусе. Муся обещала послать его в журнал. Если в журнале напечатают, я ещё напишу.
      Я - кот, с которым всё время что-нибудь случается.

      Муся сказала, чтобы я никуда не прятался - ни в шкаф, ни под диван, потому что меня возьмут на дачу! Что такое эта дача, я не знал. Я молодой кот, родился зимой, и это лето - первое в моей жизни. И вообще я бы лучше никуда не поехал, а поспал спокойно. Потому что в доме началась такая суета! Все забегали, заговорили, начали что- то складывать, заворачивать, разворачивать… Я устал на них смотреть и залез-таки под диван поспать.
      Оттуда меня вытащила Муся и бесцеремонно запихала в корзину. Корзину поставили в машину; все начали усаживаться, перекладывать вещи, вспоминать, что забыли, ставить мне под нос какие-то зелёные метёлки в горшках. Я заскучал и снова заснул. А когда проснулся, обнаружил, что я один! Корзина стояла под деревом, каждая ветка которого походила на мой хвост, только была зелёной и колючей. Солнце пригревало, и мне нравилось лежать в корзине и смотреть, как колышутся от ветра эти странные хвостатые ветки. Я даже пару раз попробовал их поймать. Но укололся и понял, что устал и очень хочу есть. Пару раз мяукнул тихо, потом громче. Обычно дома на такой клич прибегает Муся и даёт мне что-нибудь вкусное. И Муся в самом деле прибежала. С растрёпанными хвостами (я такого себе никогда не позволяю!), мокрыми босыми ногами и очень довольная.
      - Потерпи немного, Булкин, - сказала Муся. - Мама велела мне полить грядки, а это, знаешь ли, дело непростое. Пока донесёшь воду от крана до нужного места, она почти вся расплескается. Так что пока я полила только себя. И наверное, теперь начну бурно расти. Но мама всё-таки просила полить грядки. Так что ты уж потерпи. - И убежала. От возмущения я даже выпрыгнул из корзины. Каково! Коты не могут потерпеть, если им пора обедать. Поскольку помощи ждать было неоткуда, я отправился на поиски пропитания. И очень быстро его нашёл! Прямо за углом рядом с моей корзиной стояло блюдце с молоком. Я не слишком люблю молоко, но тут выбирать не приходилось: уже, наверное, целых три часа я голодал и боялся ослабеть, а может быть, и умереть от недоедания. Молоко скоро закончилось, но я почувствовал себя лучше и уже собирался вернуться в свою корзину под хвостатым деревом, как вдруг услышал чихание, фырканье и сопение.
      Из-за угла дома появилось чудище! На четырёх лапах, с длинным носом и такое же колючее, как те деревья. Только не зелёное, а серое. Не успел я глазом моргнуть, как следом показалось чудище поменьше, а за ним много-много маленьких чудищ. Не знаю, сколько всего их было, - я умею считать только до пяти. Чудища наступали на меня, и я уже мысленно прощался с жизнью. Однако сдаваться не собирался: принял самую устрашающую позу - спину выгнул, уши прижал, хвост распушил - да ка-а-ак заору! Наверное, я перестарался, потому что испугал даже самого себя. И Муся тут же оказалась рядом.
      - Булкин, - строго спросила она, - зачем ты выпил чужое молоко? Ты вполне мог бы подождать. А у Никанора Ивановича - детки. Извините его, Никанор Иванович, я сейчас ещё принесу. - И Муся притащила новый пакет с молоком. Теперь впору было фыркать мне: променять старого друга Булкина на какого-то колючего Никанор Ивановича! Вот и верь после этого людям… Муся посмотрела на меня и расхохоталась.
      - Успокойся, Булкин, - погладила она меня, - это просто ёжик. Никанор Иванович. Он живёт у нас на даче. В прошлом году Никанор Иванович женился на Анастасии Петровне, - при этих словах оба чудища кивнули и засопели дружелюбно, - и теперь у них семья: папа, мама и семеро ежат. - Маленькие чудища тоже закивали головами, и всё семейство засопело с новой силой.
      Пока я раздумывал, как поступить, - на всякий случай ещё попугать чудищ или принять их сопение как знак дружбы, - Муся вытащила из-за спины мою любимую миску с отбитым краешком и положила туда отличный кусок рыбы. Я принялся за еду и заметил, что тоже начал сопеть, - то ли от удовольствия, то ли под впечатлением.
      Никанор Иванович и вправду оказался просто ёжиком - таким колючим котом с длинным носом и короткими лапами. Мы даже подружились. Он два раза водил меня на прогулку в соседний лес, а я иногда играю с его ежатами в игру "А ну-ка отними кусок сала!". Их колючек я стараюсь не замечать - не всем же, в самом деле, быть рыжими и пушистыми!

      У Муси начались каникулы. Что это такое - я не знаю, но радуюсь вместе с ней. Потому что мы с Мусей теперь живём на даче. И эта самая дача мне очень нравится. Даже дождик нравится - конечно, если сидеть на окошке и смотреть, как с неба тянутся прозрачные нити. Однажды я попытался уцепиться за них когтем и покачаться. Но нити тут же разорвались у меня в лапах - и вот уже, мокрый и грязный, я лежу на земле под окном!
      Хорошо ещё, Муся сразу выбежала во двор, схватила меня, принесла домой, вытерла и высушила феном. С феном я знаком давно. Ещё с тех пор, когда меня первый раз в жизни купали, - после того как я опрокинул банку со шпротами, а потом поскользнулся в масляной луже на полу.
      Как, я вам ещё не рассказывал эту историю? О людской несправедливости и о том, что никогда не угадаешь, чем дело кончится. "Поймать промасленного кота - задача не из лёгких", - сказал тогда Мусин папа дядя Петя, и я в самом деле выскальзывал у них из рук и без конца перепрыгивал: с кресла на диван, с дивана на шторы, со штор - на стол с бумагами. Так мы играли долго, и мне это всё больше нравилось, но потом пришла Тамара Сергеевна, Мусина бабушка, и догадалась набросить на меня старое полотенце. Я так обиделся, что на мгновение застыл. Это решило дело: меня посадили в таз, поставили под кран и начали… стирать. Как Мусина бабушка, которая «не признаёт эти новые стиральные машины и лучше потрёт вещь руками». Скажу честно: я не сдавался до конца. Поэтому когда меня вытащили из таза, можно было запихивать туда всю семью: масло и пена покрывали их густым, хотя и не очень ровным слоем. А я по-прежнему возмущённо орал и разбрызгивал вокруг теперь уже чистую воду: будете знать, как купать кота! Однако умная Муся крикнула: "Я сейчас включу фен!" И принялась дуть на меня щекотно тёплым воздухом. Я замолчал, а потом замурчал; и теперь, если слышу гудение фена, со всех лап несусь в ванную, чтобы подставить ему бочок.
      Но я отвлёкся. Я больше не пробую качаться на дождике. Просто сижу на окне и смотрю на капли. Это помогает размышлять о многом. О Мусе. О том, что пора ужинать. А ещё о том, что завтра надо проснуться рано, с первыми солнечными зайчиками. Потому что завтра Котя Булкин превратится в птичку!
      Птички - это маленькие коты разных цветов. Серые, чёрные, коричневые. И ни одного рыжего! Живут они не в доме и даже не на земле, а на кустах и деревьях! Ещё птички умеют долго летать. Гораздо дольше, чем я, когда летел из окна на землю. Но самое главное - птички очень красиво мяукают! Особенно утренний певчий кот. Муся называет его "соловей".
      Так вот, я решил сделать Мусе подарок. Чтобы она проснулась под птичьи трели, как рассказывала однажды Тамара Сергеевна, вспоминая свою юность, - а Муся слушала и закатывала глаза: "Как вы романтично жили, бабушка!"
      Проснулся я рано. Все спали. Залез на подоконник, дождался, пока этот самый соловей начал своё мелодичное мяуканье, и тихонько стал повторять за ним. Получалось! Соловей запел громче, и я следом. Я щёлкал и заливался, а потом, почувствовав, что за спиной растут крылья, взмахнул ими! И громко шмякнулся на пол. Не успел я прийти в себя, как вокруг собралось всё невыспавшееся семейство в пижамах.
      - Полчаса я пытаюсь заснуть, - сказала бабушка, - даже накрылась с головой, но эти вопли проникают и под одеяло!
      - Что за странная идея - с утра пораньше прыгать на пол с подоконника… - пробурчал папа. - Надо Булкина меньше кормить, а то он стал слишком тяжёлым.
      - И почаще выводить гулять. На поводке, конечно, - добавила мама, которая старалась меньше есть и больше двигаться.
      - А может, ему приснился страшный сон? И его надо просто успокоить?
      И Муся, прижав меня к себе, понесла на кухню - к любимой мисочке.

      Перед тем как отвезти нас на дачу, Мусина мама сказала: "Пусть ребёнок хотя бы подышит". Папа сказал: "И побегает". А бабушка добавила: "И молока попьёт". В самом деле, мы с Мусей на даче дышали, бегали и спали Ну то есть Муся бегала, а я спал. А вот молоко… Тут меня ждало большое разочарование. Молоко в городе смирное. Оно живёт в холодильнике. И когда его берут, чтобы налить в кружку, кастрюльку с кашей или кошачью миску, не брыкается, не издаёт устрашающих звуков, не топает и не машет хвостом.
      В деревне у молока - рога! А также хвост, копыта и зубы. Оказывается, в деревне молоко живёт вовсе не в пакетах и бутылках. Оно живёт в опасных существах, которые называются коровами и козами. Козы не очень большие - котов десять, не больше. Они бывают чёрные и белые. У них тонкие закрученные рожки и противный голосок, которым они произносят "ме-е-е".
      Сколько котов надо собрать вместе, чтобы получилась корова, я не знаю. Молока в корове тоже много. Я видел, как из коровы наливали молоко, - набралось целое ведёрко. У коровы большие грязные копыта, толстые рога и грубый голос. При первом знакомстве с ней я раздувался, шипел и вопил диким голосом. Но никто не пугался! Муся хохотала. Козы смотрели с удивлением (я заметил, какие у них длинные ресницы, - как у Муси). А корова просто меня не заметила! Прошла мимо и ухом не повела! Посрамлённый, я отбежал за куст и стал думать, что делать дальше. И тут вспомнил, как однажды зимой Муся пришла из школы и расплакалась:
      - Они меня дразнят! А когда я начинаю дразниться в ответ, не замечают!
      - Бери пример с Булкина, - посоветовала Мусе мама, - он всегда такой спокойный. Попробуй его подразнить - перевернётся на другой бок, и всё. Зато каждый хочет с ним поиграть. Как ловко он прыгает за бантиком!
      Муся помолчала и сказала:
      - Я поняла. Позову девчонок в гости, и мы все вместе будем играть с Булкиным. Вот тебе раз! Выходит, чтобы подружиться с этим рогатым молоком, мне надо брать пример с самого себя? Я ломал голову целую ночь. И наконец придумал! От радости немножко побегал вокруг клумбы, а после заснул. А когда проснулся, отправился к Мусе - звать на прогулку.
      Дело в том, что после окончания учебного года без каких-то там "троек" Мусе подарили фотоаппарат. Что это такое, я не знаю. Зато много раз видел: стоит Мусе выйти во двор с подарком в руках, как самые вредные девчонки начинают улыбаться и просить: "Сфотай меня на фоне неба!" Муся усаживает их напротив себя, что-то такое делает с фотоаппаратом, а потом показывает его подружкам и все смеются.
      Вот и теперь Муся вышла гулять с фотоаппаратом. Заметив это, я бросился от неё в кусты и дальше - на луг. Бежать по густой траве и кочкам - это вам не по ковру скакать за бантиком. Но я бежал! Муся догнала меня только на лугу. Рогатое молоко было уже тут как тут. Подняв голову, оно двинулось на нас. Я замер.
      - Булкин, это будет мой лучший портрет! - и, забыв про меня, Муся принялась щёлкать кнопкой фотоаппарата. Большое молоко, уставившись на Мусю, застыло поодаль. Маленькое же смело подошло к ней и ткнулось головой в объектив.
      - Булкин, - взвизгнула Муся, - какой ты молодец, что привёл меня сюда!
      Долго она не выпускала фотоаппарат из рук. А потом стала показывать портреты всем, кого снимала.
      На другой день я пришёл на луг один. Мы сразу нашли общий язык - ведь наши любимые слова "му-у", "ме-е" и "мяу" начинались на одну и ту же букву! Новые друзья просили меня снова привести сюда Мусю. Чтобы сфотографировать корову Фросю с её сыном Борькой и козочку Машку с её женихом Григорием.
      Всё получилось, как я задумал. Одно обидно: меня Муся ни разу не сфотографировала!
      - Булкин, - сказала она, - тебя и так мои подружки видели сто раз. А вот корову настоящую - никто.

[в пампасы]