Бабушка сказала, что Рождество - от слова "рождаться" и что названо так, потому что
в этот день родился Бог. Странно. Я всегда думал, что боги это не люди, а значит, и рождаться они не могут. Но
раз бабушка говорит, - значит, могут. А если боги рождаются, то почему тогда не умирают, как все люди на
земле?..
- Игнаша, иди ешь, зайчик.
Это бабушка. Она всегда называет меня зайчиком или котиком, когда зовет кушать. Хитрит. Я знаю. Мне тогда не
хочется с ней спорить, я быстро ем и обязательно показываю бабушке пустую тарелку:
- Ба, ба, стри, стри.
- Вот умница. Иди, кролик, теперь погуляй, новый аппетит нагуляй. Гуляй, пока молодой!
Бабушка у меня весёлая. Всегда поговорками или прибаутками какими-то смешными говорит. Всё время что-то делает
и никогда не устаёт. Иногда я даже удивляюсь ей. Прибегаю вечером после войнушки, ноги все в комариных укусах и
даже болят от беготни, есть хочется - слюнки текут. А она тут как тут, с синим тазиком в руках и совсем не
усталая:
- В ногах правды нет. Садись, голубчик. Вот тазичек, вот водичка, вот мылко. Помой ножки, а потом блинчиков с
молочком и спать.
И я сладко засыпаю на большой пружинной кровати с мягкой толстой периной.
- Игнаша, - ерошит бабушка мои волосы, - съешь мёдику, да и спи себе дальше.
Каждое утро, ещё темно, она мне даёт ложку мёда зачем-то, я с закрытыми глазами её слизываю и не просыпаясь
падаю снова на любимую цветастую подушку.
Мы давно живем с бабушкой вдвоём. Мама тогда сказала, что куда-то поступила (я не понял вообще-то, куда и
зачем) и что будет приезжать часто. Мама приезжала редко. Сначала я плакал. А потом мне так понравилось жить с
весёлой бабушкой, что я совсем перестал плакать и ждать маминых приездов.
- Игнаша, солнышко, цветик мой василёчек, иди песенку споём.
Бабушка усаживалась на деревянный стул с маленькой подушкой, а я рядышком на низкую табуретку.
"При-и доро-о-женьке-е растёт кудрява берёза,
При-и доро-о-женьке-е растёт кудрявый Игнашенька..."
Она всегда поёт такие нескладные песенки-истории, придумывает и сразу поёт. А я кладу ей голову на колени (от
бабушкиного передника пахнет пирожками с мясом) и слушаю, что будет дальше.
Однажды бабушка заболела. Это было неожиданно Я часто простужался, а она никогда не болела. Но теперь бабушка
всё причитала:
- Слегла бабушка, внучек. Слегла.
"Как же "слегла"? Ведь приносила сегодня утром снова мёд на ложке. Не слегла, значит".
А ночью я слышал, как за стенкой бабушка разговаривала с Богом. Точно так разговаривала, как с живым человеком:
"О Боже, Господи Всевышний, спаси и сохрани дитятко неприкаянное. Не оставляй его, сердешного, добротою своею
великой и будь ему опорой незримою. Во имя отца и сына и святага духа. Аминь".
Я никогда не видел Бога и никак не мог понять, как он может быть опорой. "Бог - самый главный. Он всё и про
всех знает", - разъясняла мне бабушка каждый раз, когда я приставал к ней с распросами, кто такой Бог и зачем
она с ним разговаривает.
Если Бог - самый главный для бабушки, а бабушка - самая главная для меня, значит, она - тоже бог. Но ведь боги
не умирают. Значит, и бабушка никогда не умрет. Как хорошо. Хорошо, что есть боги...
- Бабушка, бабушка всевышняя, не оставляй Игнашу, будь ему опорой, - тихо повторял Игнаша, засыпая на любимой
цветастой подушке.
