Будильник давно прозвенел, а плотно задёрнутые шторы упрямо не пускали в комнату новый день. Большой круглый аквариум, тремя ножками опиравшийся на широкую тумбочку, казался безжизненным. Но яркий свет морозного январского утра, пробиваясь сквозь любую преграду, настойчиво будил обитателей искусственного подводного царства.
      Сонные рыбки по очереди подплывали к стенке аквариума, с надеждой вглядываясь в глубину неведомого мира маленькой квадратной комнаты. Привычно не обнаружив ни малейшего движения под цветастым ватным одеялом, бугрившимся на диване, они, вяло шевеля плавниками, поднимались вверх и, выставив из воды толстые губы, тихо роптали:
      - Пу-у-уп. Пу-у-уп.
      Рыбкам хотелось есть, но их робкое недовольство никак не доходило до их властителя, упорно скрывавшегося под одеялом.
      Мальчик, которого рыбки звали Пупом, учился в третьем классе, и при его привычке поспать вслать вторая смена подходила ему как нельзя лучше: он мог сократить домашние задания до минимума, но пожертвовать хоть минутой сна не согласился бы ни за что на свете. Рыбки отлично это знали, поэтому и не проявляли бесполезной активности в надежде получить законный завтрак.
      Но как медведь рано или поздно покидает свою берлогу, так и Пуп вышел наконец из своей спячки. Сладко потянувшись, он раздёрнул шторы и, бросив взгляд на аквариум, взял баночку с рыбьим кормом. Рыбки замерли в ожидании.
      Пуп выглянул в окно. Всё кругом сияло однообразной больничной белизной. Облокотившись о подоконник и подперев щёку ладонью, он принялся размышлять вслух, машинально вращая баночку:
      - Как всё-таки мне не повезло родиться в средней полосе! Кому может нравиться этот глупый снег пять месяцев в году? Как хорошо было бы жить, скажем, в Анапе или в Сочи.
      Рыбки тупо смотрели в затылок Пупа. Угадывая общие опасения, гуппи с бархатным хвостом осторожно предположил:
      - Пожалуй, поесть сегодня получится так же, как и вчера. И позавчера…
      - Не накаркай! - перебил гуппи жемчужный гурами. - Кажется, он всё-таки открывает баночку.
      Пуп и в самом деле набрал щепотку сухих дафний и занёс руку над аквариумом, но расписание уроков на стене отвлекло его внимание.
      - Может, хотя бы стекло с аквариума снимет? - нервно затрепетал жабрами красный меченосец.
      Но Пуп высыпал корм обратно в баночку и нахмурил брови, вспоминая предстоящие сегодня уроки:
      - Опять эта дурацкая математика! Как не повезло с училкой! Вчера ни за что тройку влепила. Плюс-флюс, минус-примус!
      - Не тешьте себя пустыми мечтами, - посоветовали меченосцу две тощие скалярии, едва заметные среди длинных, как сосульки, водорослей. - Сначала он пойдёт дегустировать содержимое холодильника, а потом включит телевизор.
      Так и случилось. Пуп удалился на кухню и, вернувшись с тарелкой в руке, принялся перебирать кнопки каналов на пульте.
      - Ну повезло же мне с этим кабельным телевидением! С утра ни футбола, ни хоккея! И котлеты опять без корочки. Повезло мне на диетическую мамочку!
      Меченосец между тем не унимался. Чиркая по стенкам аквариума длинным хвостом и беспокойно вращая глазами, он продолжал тормошить остальных:
      - Кому мы нужны?! Зачем мы вообще существуем?! Чтобы давиться сухими дафниями в протухшей воде и при этом радовать чей-то глаз?! Даже по великим праздникам Пуп не угостит нас живым мотылём.
      - Хоть бы раз в году сменил воду и протёр стенку. Она так заросла зеленью, что света солнечного не видно, - извиваясь среди замшелых донных камней,.поддержал меченосца усатый сомик-перевёртыш.
      Пуп вспомнил наконец про уроки и по пути к письменному столу снова подхватил баночку с кормом. Но раскрыв тетрадь, принялся громко отстукивать банкой по столу какой-то воинственный марш, разглядывая распростёртую во весь лист жирную загогулину. Это сосед по парте, возвращаясь с переменки, толкнул Пупа под руку, когда тот что-то писал.
      - Эх, и везет же мне с соседями! Одна вечно своими бантами полдоски закрывала, теперь этого подсадили, дёрганый какой-то, точно припадочный. - Пуп открыл баночку, размял между пальцами корм и вдруг стал сыпать его на пол, уткнувшись в раскрытый с вечера детектив.
      Оторопевшие рыбы прильнули носами к выпуклой стенке аквариума. Первым обрёл дар речи суматранский барбус:
      - Помнится, уже был прецедент, когда нас угощали прямо на стеклянной крышке нашей обители. Мы тогда долго выпрыгивали из воды, надеясь продырявить стекло. Но корм, увы, прилип с другой стороны. А теперь что же, нам предлагается отрастить ноги и подобно тритонам шагать к вольной кормушке?
      - Успеть бы только, - заволновалась парочка данио-рерио, - а то на полу ещё степная черепашка с хомячком промышляют. Полон дом зверья голодного!
      - Фиг с ними, с задачками, - решил Пуп, дочитав очередную главу детектива. - Везёт же этим учёным с нами, дураками! Лепят свои учебники, лепят. А мы учим, учим. Всё, пора, знания зовут! - и он решительно защёлкнул замок потёртого школьного рюкзака.
      Уходя, споткнулся о черепашку и проворчал с досадой:
      - И тут одно везение! Целый день только и знай что корми вас, дармоедов!
      Рыбкам оставалось лишь таращиться через грязную стенку аквариума на черепашку, жадно поедающую их дафний, и ждать с работы маму Пупа. Она-то уж точно крышку откроет.

      Наступила ночь. Будто сговорившись, гасли окна домов, затихали мелодии водопроводных кранов и торопливые шаги запоздалых прохожих. Но кое для кого это ничего не значило. Потому что этот кое-кто жил на кухне. Здесь, где время от времени гудел холодильник, безмятежно тикали часы и капала из вечно неисправного крана вода, было так же темно, как и везде. Лишь лунная дорожка, проникая через неплотно задёрнутые шторы, будто обещала какую-то загадочную историю.
      Между тем часы продолжали приговаривать "тик-так", а на лунной дорожке никто не появлялся. Но имей мы глаза, как у кошки, увидели бы, что в дальнем углу из-под плинтуса, как раз там, где была похожая на маленькую норку дырочка от сучка, высунулись два длинных усика. Некоторое время они шевелились и вздрагивали, будто от дуновения ветерка. И наконец, убедившись, что всё спокойно, из щёлки вылез сам обладатель усов - рыжий таракан. "Фу, какая гадость!" - скажут некоторые. И будут неправы. Хотя бы потому, что таракан этот был необыкновенным. Помимо природной красоты, элегантного, всегда блестящего фрака, бесподобных усов, быстроногости и лётных качеств, он обладал двумя особенностями: у него было имя и жил он на кухне один.
      Звали рыжего Робинзона Юриком. Юрик - от слова "юркий", а значит, ловкий, смелый, отважный. Получил он это имя от своего злейшего врага, хозяина ненавистных тапок.
      - Ах ты юркая бестия! - обычно приговаривал тот, сокрушая стены громоподобными ударами тех самых тапок. - Чтоб ты пропал, проклятый иждивенец!
      Будучи отважным первопроходцем, Юрик не отличался глупой бесшабашностью, но благодаря своей склонности порассуждать и философскому складу ума нередко попадал в опасные переделки. Бывало, он задумчиво прогуливался по ослепительной долине голубых орхидей. На самом деле это была всего лишь большая тарелка хозяина тапок, и цветы на ней, конечно, были нарисованные. Но Юрику она казалась долиной голубых цветов. Ему нравилось оставлять на блестящей поверхности цепочку своих следов. Повторяя круг за кругом, он время от времени оглядывался и спрашивал неизвестно кого: "Вот следы, которые я оставил сегодня. Завтра их не будет, как нет уже тех, что были вчера. Отчего так? Должно быть, их смыла река времени". Он не догадывался, что смыла следы не река времени, а хозяйка, жена владельца тапок.
      Сегодня же привычный ход мыслей нарушило нечто, чьё присутствие Юрик почувствовал сразу, как только покинул убежище. Большое и круглое, оно лежало на полу у двери.
      Юрика всегда охватывало волнение, когда на кухне появлялся какой-нибудь новый предмет: не опасен ли этот пришелец? простой ли он новосёл или возможный недруг? Но Юрик был столь же осторожен, сколь и пытлив. И сейчас, забыв о завтраке, он медленно, но решительно стал приближаться к тайне. Однако делал это не напрямую, через огромное поле линолеума, а вдоль мебельной стенки, где были спасительные, недоступные для врагов узкие ущелья между ящиками. И чем короче становилось расстояние, отделяющее его от большого и круглого, тем меньше, казалось, становился Юрик и больше Оно. Наконец, когда между ними не осталось ни одного укрытия, Юрик остановился.
      Если бы он пролистал какую-нибудь энциклопедию про овощи и фрукты, то давно бы понял, что перед ним королева овощей - дородная, добродушная тыква. Вчера хозяин тапок привёз её с огорода домой.
      Тыква была такая безобидная, что Юрику захотелось познакомиться с ней. Уже безо всякого страха он приблизился и протянул навстречу свои усики. Королева молчала. Но в её безмолвии не было и тени высокомерия. "Должно быть, у неё такая толстая кожа, что она меня не слышит, - подумал Юрик. - Может, у неё есть где-нибудь уши и глаза и мне всё же удастся представиться?" Он встал на задние лапки и забрался на тыкву. Кожа у неё и в самом деле была толстая как асфальт, гладкая, тёплая и очень ароматная. Потоптавшись на месте и не дождавшись приглашения к знакомству, Юрик засеменил сначала вверх, потом в сторону, потом снова вверх. И в конце концов принялся кружить по тыкве, то исчезая, то появляясь вновь.
      Увы, все его поиски окончились ничем - ни ушей, ни глаз он не обнаружил. Запыхавшись и чувствуя лёгкое головокружение, Юрик добрался до самой макушки королевы. Оттуда торчал смешной, совсем не солидный для знатной дамы хвостик, пупырчатый и похожий на поросячий.
      Остановившись возле хвостика, Юрик поджал под себя лапки, опустил усики и притих. Здесь, на самой вершине, он вдруг почувствовал себя спокойно. "Настоящая планета! - восторженно подумал Юрик. - Только незаселённая".
      Так он провёл всю ночь и едва не прозевал час, когда лунная дорожка побледнела и разом исчезла. Это означало, что наступает утро и надо торопиться в своё убежище.
      Перед тем как скрыться в норке, Юрик оглянулся и замер в изумлении: королева сияла огромным оранжевым шаром - солнечные лучи открыли её ослепительную, невиданную красоту.
      - Планета! Настоящая планета! - восхищённо прошептал Юрик. - Незаселённая, но уже покинутая мной…

[в пампасы]