Над слабаками смеются, когда их мало. И особенно, когда он один среди сильных, ловких и смелых.
      Серёга вовсе не хотел, чтобы над Вовкой Жмакиным смеялись. Он и не думал предавать Вовку. И если разобраться, какое же здесь предательство?! Да, он никому ничего не говорил до поры до времени. Так ведь могло же вообще ничего не получиться? Могло запросто!
      Нет, не могло!
      Отец правильно сказал, что всё дело во времени.
      Пройдёт лет шесть… ну не шесть, пусть хоть двадцать или тридцать... нет, года два, наверное, хватит, если очень постараться, - и он поднимет над головой эту противную чугунную пудовую гирю, которую пока что и с места-то сдвигает только двумя руками. И Вовка, в конце концов, Серёге вовсе не друг, просто они в строю рядом стоят. Хотя это дела не меняет.
      - Ну, канат - это понятно... - сказал тогда папа. - А остальное как? "Конь" там гимнастический, "козёл" и прочие звери?
      - Прочие звери нормально, - объяснил Серёга. - До "коня" мы ещё не допрыгали, а на "козле" многие кувыркаются...
      - Выполняете кульбиты с переворотами?..
      - Да нет, садятся так со всего разбега, а потом - кувырк!
      - А-а...
      - На канате же только мы с Вовкой и не можем…
      - По канату, - поправил отец, хотя и это дела не меняло.
      - Я не понимаю, - вмешалась в разговор мама, которая, оказывается, всё слышала, хотя находилась в кухне. - Я просто не понимаю, что тут такого особенного! Если бы ребёнок отставал по математике, а то он просто не умеет лазать по канату! Он ведь у нас, кажется, не обезьяна?
      - Канат - тоже важное дело, тем более что в классе только они с Вовкой не могут по нему до потолка забраться, - серьёзно возразил отец, и Серёга понял, что такое голос разума, о котором рассказывала Анна Михайловна на классном часе. - Но дело это такое, что за один день не сделаешь. Главная загвоздка во времени, всё произойдёт постепенно.
      Тогда-то и пошёл Серёга в забитую самыми невероятными спортивными снарядами комнатушку при спортзале, где на переменках отдыхал Алексей Алексеевич, учитель физкультуры, и попросил у него чугунную пудовую гирю.
      - Бери! - сразу согласился Алексей Алексеевич. - Даже расписки не надо. У меня и двухпудовка есть, возьмёшь?
      - Нет пока, - сказал Серёга… и едва сдвинул гирю с места. Двумя руками.
      - Правильно... - вздохнул Алексей Алексеевич. - Тренироваться тебе надо, дружок! По канату лазать, от пола отжиматься...
      Вот так вот! Замкнутый круг какой-то получался: чтобы лазать по канату, надо научиться толкать или выжимать гирю, а чтобы отжать гирю, нужно сначала научиться лазать по канату!
      - И ещё закаляйся! Обливайся по утрам, что ли... - добавил Алексей Алексеевич вдогонку.
      - А вставать в семь утра! - решил отец. - Ох, мне бы времечка найти да с тобой потренироваться. Э-эх!
      И Серёга начал. Вставал он теперь каждое утро в семь часов. Уже почти четыре недели. Через несколько дней тренировок сумел отжаться от пола три раза подряд. Если очень-очень постараться, сможет, наверное, и четыре. Обязательно обливается напоследок почти холодной водой.
      Отец вставал в семь утра вместе с Серёгой, смотрел, как тот энергично размахивает руками, и вздыхал:
      - Хорошо бы и мне с тобой. За компанию!
      К канату по вторникам и четвергам Серёга подходил по-прежнему с опаской. Понимал, что результаты должны сказаться не сразу…
      Но всё случилось совершенно неожиданно! Во вторник, в самый обычный вторник, на четвёртом уроке.
      Вовка Жмакин привычно сопел в затылок на разминке; потом оба они друг за дружкой кувыркнулись с "козла". А Валерка Зиндеев - тот ходил в секцию лёгкой атлетики - по обыкновению, показал какой-то невероятный прыжок. В общем, всё шло как всегда.
      К канату Серёга тоже шёл, чтобы подпрыгнуть, уцепиться и повисеть варёной сарделькой несколько секунд. А зачем ещё?
      Подпрыгнул, уцепился... Ладони крепко обхватили толстый шершавый жгут… И тут Серёга почувствовал, что какая-то сила поднимает его тело вверх. Медленно-медленно, едва заметно, но вверх!
      Ещё немного, ещё!..
      Серёга через плечо посмотрел в зал, который секунду назад гудел ребячьими голосами и вдруг затих! Далеко внизу стояли ребята из Серёгиного класса - и все до одного, задрав головы, смотрели, как он лезет по канату.
      Он лез по канату, забирался всё выше и выше!
      И эта непонятная сила...
      Почему непонятная?!
      Это же он сам подтягивается, вот и вся сила!
      - Лезет! Он же лезет! - разом закричали те, внизу. - Ле-е-зет! Ле-е-зет!!!
      А Серёга вдруг понял, что больше не может подниматься вверх. Ещё мгновение, и толстенный канат вырвется у него из рук. Он разжал пальцы и быстро съехал вниз. Канатом содрало кожу на ноге, но Серёга даже не заметил. Потому что он же залез, забрался по этому проклятому канату под самые небеса!.. И почему проклятому?!. Канат как канат! Ничего себе канатик!
      Серёга пошёл на своё место в строю. И тут взгляд его выхватил из множества лиц одно, непохожее на остальные.
      Потому что выражение этого лица было почти плачущим.
      Это был Вовка Жмакин.
      - Думаешь, высоко залез, да? - чуть слышно сказал Вовка. - На полметра ты залез, вот! На полметра с трудом залез и болтался, как огурец, понял?
      Над слабаками смеются, когда их мало. Раньше их в классе было двое. Теперь Вовка Жмакин остался один.
      Конечно, Серёга не Геракл какой-нибудь: полметра по канату - в самом деле пустяки. Но смеяться над ним больше не станут. Дело только во времени. Год, два, ну шесть - и залезет Серёга по канату до самого потолка.
      Вовка Жмакин остался один.
      Он вроде и не друг Серёге, просто в строю на физкультуре они по росту рядом.
      И разве это предатели встают в семь утра, отжимаются от пола и обливаются после холодной водой? Да если разобраться, это никакое и не предательство вовсе. Они разве договаривались, Серёга с Вовкой, всю жизнь вдвоём слабаками прожить?
      - Х-хи!.. - продолжал Вовка Жмакин уже на перемене. - Он же по канату полметра пролез, х-хи!
      Очень горько было, наверное, Вовке. Серёга это понимал, ой как понимал.
      Вот если бы это не Серёга, а, наоборот, Вовка вдруг как обезьяна по канату вскарабкался, что тогда? Только для этого надо было именно ему, Вовке Жмакину, тренироваться каждый день не жалея себя. Вот в чём загвоздка, как сказал бы Серёгин отец.
      - Хе, - твердил Вовка, когда закончились уроки. - Некоторые по канату на полметра лазают, а думают, что...
      - Слушай, Вовка! - Серёга первым подошёл к нему, потому что бывают случаи, когда просто необходимо подойти первым. - Слушай, Вовка! А давай тренироваться вместе? Только надо чтобы каждый день, понял? Мы с тобой ещё двухпудовки поднимать будем! Запросто!

Тяжёлые прозрачные волны перекатывались через палубу, ветер рвал паруса, дубовая обшивка трещала под напором разбушевавшейся стихии. Ни одного солнечного луча не прорывалось с зашторенного плотными тучами неба, но гордо сверкали на борту надраенные медные буквы - "ВУЛКАН", и маленький бесстрашный кораблик мчался вперёд к неведомым землям, вперёд и только вперёд!
      - Не надо только подходить близко! - всегда предупреждал Юрку отец. - Чем дальше, тем лучше! Вот так вот... Во-от... Правда ведь?
      - Ага... - всегда соглашался Юрка.
      Кораблик этот он видел, наверное, уже тысячу раз и всё равно мог смотреть и смотреть на него не отрываясь.
      - Чудесная акварель! - восхищался отец. - А может быть, и не акварель, гуашь там какая-нибудь, шут её знает... Но всё равно здорово, верно?
      Юрке было совершенно всё равно, акварель это или гуашь. Крошечный кораблик был сильнее страшного бешеного моря. Он непременно достигнет своей неведомой цели, в самый последний миг, как это всегда бывает в книгах о морских приключениях, достигнет и придёт на помощь тем, кто в этой помощи нуждается.
      - Ну, а теперь - за дело!
      Раньше у отца была целая эскадра нарисованных кораблей. Вернее, не эскадра, а календарь, огромный-преогромный, он даже в чемодан не поместился, отец так и привёз его, только в газету завернул.
      Календарь занял полстены. Когда приходило время, отец переворачивал лист и появлялся новый корабль. И под каждым кораблём помещались все дни двух месяцев, на которые при желании можно было вообще не обращать внимания. В левом углу над кораблями стояли большие красные буквы: ДВНЦ - Дальневосточный научный центр. Отец купил календарь во Владивостоке.
      А потом остался один "Вулкан" и под ним - ноябрь и декабрь давно прошедшего года. Время вышло, календарь уже не имело смысла переворачивать и отец раздарил все остальные "то ли акварели, то ли гуаши".
      - Ну, за дело! - повторяет отец.
      Дело - это английский язык. Не у каждого отец разговаривает и по-французски и по-английски.
      - А может, не надо? - без особой надежды всякий раз говорит Юрка. - Нам и задали-то одно упражнение... Ерундовое.
      - Надо! - твёрдо отвечает отец. - Вот сделаем - и ещё поговорим.
      - А о чём? - оживляется Юрка.
      - Найдём о чём! Ты делай, а я пока газетку почитаю... Если что, я вот он, всегда к вашим услугам, сэр, на диване.
      - И про реку Вижуй поговорим? - Юрка открывает учебник. - И про рыбалку?..
      - Ага... - обещает отец из-за газеты.
      - Пап, а чего вот это такое, а? Вот... я и прочитать-то не могу, тут какими-то неизвестными буквами написано!
      - Хы-ы... Мы с тобой это проходили раз двадцать... Ну-ка, вспоминай!
      - Не-а, точно не знаю...
      - Да-а... Тогда посмотри по словарю!
      - И в словаре нет.
      - Как это нет? Должно быть! Возьми мой большой словарь. Знаешь же где, на полке!.. Юрий, пора самостоятельным человеком становиться!
      - А я и становлюсь! - отвечает Юрка и идёт за большим словарём, который, по правде говоря, ему совсем не нужен: трудное это слово он и в самом деле знает, да и не знал бы, так в конце учебника оно обязательно есть.
      - Ты вот тянешь время... - отец встаёт с дивана и зачем-то идёт на кухню. - А разговаривать-то когда будем?
      - Успеем... Я потороплюсь сейчас.
      - Вот и торопись! Яблоко хочешь?
      - Не-а... Если только маленькое.
      Отец приносит яблоки и снова закрывается газетой.
      - Пап, а Вижуй - очень большая река, да?
      - Да... Ты уже сделал упражнение?
      - Почти... Ух и рыбы половим!
      - Половим...
      - И ты меня обязательно возьмёшь с собой, да?
      - Обязательно...
      - А на юг, к морю, не поедешь?
      - Не поеду.
      - А прошлым летом...
      - Ты же знаешь, тёте Гале врачи велели!
      - А в этом году не велят?
      - Не знаю. Ты сделал упражнение?
      - Уже кончаю.
      - Ну, вот и ничего страшного... Так что ты хотел рассказать? Что-то в школе у тебя приключилось, да?
      - Я ничего не хотел рассказать. Мы же с тобой хотели просто поговорить! Как поедем летом на Вижуй, порыбачим досыта, накупаемся... Пап, а рыбы насушим, а?
      - Насушим, если наловим...
      - Конечно, наловим!
      В прихожей вдруг нежно кукует кукушка - это у отца звонок такой необычный.
      - Ну вот... - отец идёт открывать. - Тётя Галя пришла.
      - О, у нас гости! - удивляется тётя Галя, хотя каждую среду Юрка приезжает к отцу заниматься английским языком, а сегодня именно среда. - Здравствуй, Юра!
      - Здравствуйте! - отвечает Юрка новой жене отца.
      Мама говорит, что тётя Галя - хорошая женщина, и Юрка всегда здоровается с ней первым, это сейчас так уж получилось.
      - Чаем сына напоил? - интересуется тётя Галя у отца.
      - Ну, я пойду... - поднимается Юрка.
      - Да куда ты?! - разводит руками отец. И начинает объяснять жене: - Дела у молодёжи, дела... Вот ещё десять лет назад... Нет, Галя, ты представь себе, чтобы десять лет назад шестиклассника одного отпускали на другой конец города!.. А сейчас - пожалуйста! - Отец говорит так всякий раз, когда приходит тётя Галя.
      - Можно я ещё на "Вулкан" взгляну?
      - Господи, да о чём разговор?! - изумляется отец и ведёт Юрку в другую комнату, туда, где на стенке волны перекатываются через палубу и огнём сверкают надраенные медные буквы на борту корабля.
      - Только не надо близко подходить - чем дальше, тем лучше!
      Юрка и сам знает, что не надо, не маленький.
      Потому что если подойти близко, то сразу станет видно - никакое это не море, а просто по толстому листу бумаги размазана кое-как то ли акварель, то ли гуашь.
      И кораблик никуда не мчится в бушующих волнах, а торчит на месте посреди этой гуаши-акварели...

[в пампасы]