Голавль тот был, наверное, метра полтора в длину, не меньше. Хотя я прекрасно знаю, что таких больших голавлей не бывает в природе: самые достойные представители этой рыбной братии - ну, чуть длиннее обычной мужской ладони, моей, например. И если тот голавль оказался всё-таки полутораметровым, то это, как говорится, его личное голавлёво дело.
Может быть, он жив и до сих пор. Да что там, я в этом уверен! Двадцать лет назад занимал он удобный омут невдалеке от того места, где река Нязя впадает в Уфу, сразу за шатким деревянным мостиком. А за просто так менять место жительства, поверьте, совсем не в привычках пожилых голавлей!
Голавль этот - не просто голавль, у него есть имя. Я этого имени никогда не слышал, но твёрдо знаю, что оно есть.
Однажды имя голавля мне приснилось, но потом я проснулся и подумал: ну что с того, что я буду знать, как его звать? Или, скажем, он - как звать меня? Хотя он-то моё имя наверняка знает. Мушуня ведь тогда носился по берегу и кричал: "Серёжа! Ну Серёжа!"
И пока я вот так размышлял, имя гигантского голавля забылось.
И потом, наверное, он на меня тогда обиделся. И на Мушуню тоже. А после просто забыл: сколько нас таких было...
Впервые в жизни мы с Мушуней путешествовали самостоятельно. Брат мой на два года младше меня, и ему, конечно, было намного проще: ведь, если разобраться, самостоятельно-то путешествовал один я, а он ехал под моим присмотром! Мама только посадила нас на станции Дружинино в электричку, строго-настрого запретила даже с места вставать до самого Нязепетровска, где нас должна встретить бабушка, а всё остальное мы сделали сами.
Кстати, "остальное" в путешествии и есть самое интересное: мы с Мушуней смотрели в окно на неведомые края, благополучно пересекли границу двух областей и первыми обнаружили бабушку, которая нервно расхаживала по дощатому перрону в Нязе, боясь пропустить единственную электричку.
- Oго! - сказала бабушка, как только мы спрыгнули к ней с подножки. - Я жду своих внуков, двух малявок, а тут два взрослых мужчины!
Нам с Мушуней в то время было на двоих восемнадцать лет, возраст вполне взрослый, поэтому к бабушкиному "ого" я отнёсся с доверием.
- Да, - по-взрослому ответил я за нас обоих, - время летит!
- И вообще, бабуля, мы не погостить приехали, а на рыбалку! - гордо сообщил Мушуня, а потом тихонечко добавил: - На целых два месяца...
- Вот и замечательно! - бодро сказала бабушка. - На рыбалку? Отправляйтесь хоть прямо сейчас! Но лучше... с дядей Робертом, он такие места знает!..
Надо сказать, что ещё до приезда в Нязепетровск мы с братом стали настоящими и очень опытными рыбаками.
Мушуня прочитал в газете о совершенно невероятном способе хранения червей для рыбалки. Надо холщовый мешочек набить до отказа влажным мхом, и готово - сажай червяков и проживут они в этом мешочке… хоть сто лет, розовые и аппетитные, всем червякам червяки! Брат мой ещё ранней весной сшил такой мешок, набил мхом и таскал с собой повсюду, даже в школу с ним ходил. А я на своём счету имел пойманную рыбу. Ельца!
Перед нашим отъездом в Нязю мама разрешила нам с Мушуней порыбачить на водоёме. Рыбаков собралось видимо-невидимо, человек шесть. В том числе и мы с Мушуней. Сидели часа два; потом брату надоело, он засобирался домой; я вытащил удочку... а на крючке болталась рыбка! Елец!
И больше в тот день вообще никто ничего не поймал! А потом мы уехали...
Дядя Роберт ни о холщовых мешочках, ни о ельцах не имел ни малейшего представления. Червяки у него совершенно ненаучно жили в ржавых консервных банках. А ельцов в реке Нязе не водилось. Видимо, только поэтому дядя Роберт предпочитал им самых обыкновенных щук.
- Рыбачить у нас - дело нехитрое, - объяснил дядя Роберт, налаживая нам удочки. - Не скажите только кому-нибудь "поплавок" - засмеют! Тут все говорят "наплав". А в остальном что - закидывай да тягай, вот и всё...
И ушёл на работу.
Такого поворота наша бабушка не ожидала, но пока она размышляла, как быть дальше, - может, самой натянуть болотные сапоги да отправиться с нами? - мы с Мушуней уже мчались с удочками вниз по склону, туда, где впадает Нязя в Уфу, где раскачивается над водой ненадёжный деревянный мостик...
У местных рыбаков, кроме привычки называть поплавок "наплавом", были и другие странные обычаи, но дядя Роберт о них почему-то ничего не сказал. Может быть, потому, что для него они странными не были.
Возле самого мостика нам с братом встретился здоровый парнища лет двенадцати-тринадцати. В левой руке он держал ведёрко чуть поменьше тех, с какими ходят за водой. Он ступал тяжело и неторопливо; увидев нас, оглянулся на реку и как-то неодобрительно хмыкнул - то ли рекой был недоволен, то ли рыбалкой.
- Ну что, клюёт? - крикнул нетерпеливый Мушуня.
- М-эк! - хмуро отозвался парень и для убедительности тряхнул головой. - М-эк!
Трясти головой было совершенно не обязательно, и так понятно: проторчал, бедняга, на речке с самого утра, а поплавочек... то есть наплав, даже ни разу не шелохнулся! Извёл, наверное, весь запас червяков, исходил весь берег, выискивая счастливое местечко...
Печальная такая участь была, конечно, не для нас с Мушуней, и мне стало жалко парня. Я представил, как тот проходит с пустым ведром через всю Нязю и все видят, что ведёрко-то пустое, что...
Я мельком заглянул в ведро... и обмер: почти до самых краёв оно было наполнено рыбой! Сверху лежал язище в сковородку величиной! Парень ещё раз горько вздохнул и косолапо побрёл по тропинке вверх на бугор.
- А мы-то вдвоём! - обрадовался Мушуня. - И ведра у нас нет… Куда рыбу девать станем?! Может, я сбегаю?.. А ты пока лови, складывай на землю и сеном прикрывай! Сена тут много!
Сена в самом деле было много: аккуратные стожки теснились по заливному лугу, но Мушуня на всякий случай окинул их взглядом - хватит ли сена для нашей рыбы?
- Нет! - твёрдо сказал я. - Давай сначала вместе половим!
Брат посмотрел на меня с благодарностью: кому ж, в самом деле, захочется бежать за ведром, когда тут такое сейчас начнётся!
Река Нязя была безлюдна, нетороплива и ленива; невдалеке грохотала, выкатываясь из-за горы, Уфа. Мне вдруг показалось, что только что ушедший хмурый парень оставил реку нам с Мушуней, только нам двоим.
- А рыбу нам всей улицей не съесть, если по столько ловить будем! - не унимался Мушуня. - Придётся сушить! Представляешь, поедем домой, а у нас несколько мешков сушёной рыбы!
Я представил. Получалось действительно здорово. Вот мы забираемся по высоким ступенькам в вагон электрички, а с перрона нам начинают быстро-быстро - стоянка всего пять минут - передавать тяжеленные мешки! Один, другой, третий!.. Вагон постепенно заполняется великолепнейшим в мире запахом - запахом сушёной рыбы; остальные пассажиры с завистью смотрят на нас: эти ребята летом не теряли времени даром! А мешки всё прибывают и прибывают…
- Смотри! - Мушуня схватил меня за рукав. - Пошли туда!
Река, оказывается, принадлежала не только нам двоим. Как это я сразу не заметил? На мостике торчал какой-то человек.
- Ты посмотри, он же таскает одну за другой! - восхитился брат.
У человека не было удочки, но я увидел, как из воды вдруг выскочила рыбка, поднялась высоко-высоко в воздух, подлетела к мостику. Через мгновение вторая рыбка сделала то же самое, за ней третья, четвёртая...
- Пескари! - дёргал меня за рукав Мушуня, теоретически подготовленный очень солидно. Может быть, это и в самом деле были пескари - на таком расстоянии разглядеть было трудно. Но я понял, как тот человек это делает: он просто забрасывает в воду длинную нитку или леску. Но у нас-то были самые настоящие удочки!
- Мы не будем ловить пескарей! - У меня перед глазами всё ещё трепыхался огромный язь в ведёрке. - Пескари - не самая лучшая рыба, а потом... потом, у нас удочек не хватит, чтобы ловить с моста, понял? Видишь, как высоко? Тут только на дурацкую нитку и можно ловить глупых пескарей!
Прошло часа четыре. За это время мы с Мушуней нашли отменное местечко, самое рыбацкое: сухое, с падающей на воду тенью деревьев - чтобы хитрая рыба не разглядела удилища, и главное - с омуточком невдалеке от берега.
Неугомонный Мушуня, едва забросив удочку и воткнув конец удилища в песчаный бережок, крикнул мне:
- Ты смотри, если что!
И почти тут же вернулся с охапкой свежего сена.
- Ну что?
За прошедшие несколько мгновений ничего не произошло, я только-только успел настроить свою удочку. Удивительно другое: ничего не произошло и через час, и через два, и через четыре...
- Ы-ых! - наконец горько вздохнул Мушуня. - Говорил же, на Уфу идти надо было. И вообще, на червяка теперь уже никто не ловит! Уже лет сто никто не ловит...
Золотые слова! Конечно! Ну как можно поймать рыбу на червяка, на которого уже сто лет никто не ловит. У дяди Роберта потому и расплодились червячищи в таких невообразимых количествах, что он их не трогает! Сто лет не трогает, вот и размножились!
И парень тот, с большим уловом, шёл с реки Уфы! И банки с червяками у него не было! Язь вообще на червяка не клюёт! И даже пескарятник с моста тоже рыбачил на Уфе!
Нет, пескарятник рыбачил всё-таки на Нязе. Ну и что?! Так он пескарятник и есть!
- И дураки мы с то... - Мушуня не успел закончить самую правильную из своих мыслей.
Мой поплавок вдруг резко ушёл под воду, в лицо полетели мелкие брызги, а потом какая-то сила подбросила и швырнула меня в воду - правда, совсем недалеко от берега.
За спиной уже метался Мушуня:
- Серёжа! Ну Серёжа же! Хватай его, держи!
Коленкой я наступил на какую-то палку, которая потом оказалась удилищем; руками шарил в сразу ставшей мутной воде, понимая только, что мне надо кого-то поймать!
- Ну, держишь?! - кричал Мушуня. - Не упусти!
И вдруг кто-то цепко схватил меня сзади за штаны.
- А-а-а! - дико заорал я… но это был Мушуня.
- Упустил?.. Упустил, да? - чуть не плача повторял он.
- Koгo? - наконец спросил я, поднимаясь на ноги, и сердце слегка ёкнуло в ожидании ответа.
- Голавля! - простонал Мушуня. - Гигантского голавля!
- А ты... ты его видел?
- Нет... - сдавленным шёпотом ответил брат. - Только хвост! Во-от такой вот!
И я вдруг понял, что ведь тоже видел этот самый рыбий хвост. Ну конечно! Как раз перед тем как что-то бросило меня в воду, я увидел хвост! Хвост, который со страшной силой рассёк воду, который легко мог переломить удилище, если бы оно подвернулось!
- И ещё плавники видел! Спинные... - добавил Мушуня.
Да, я тоже видел плавники! Мощная синеватая рыбья спина с яростно поднятым плавником, почти акульим! Затем последовал удар хвостом! Ещё один! Tp-рах! Тр-рах!
- Это был голавль, я думал, ты схватил его...
И тут я отчётливо вспомнил, как руки мои сжимали круглые, шершавые от чешуи рыбьи бока. Я с трудом обхватил гигантскую рыбу, как в классической борьбе, даже, кажется, пытался провести какой-то приём!
Но голавль выскочил, вывернулся!..
Прошло уже двадцать лет. Я прекрасно знаю, что самые большие голавли - чуть больше моей ладони.
И Мушуня об этом тоже знает, и ладошка у него почти такая же, как у меня, пальцы только чуть длиннее.
Но того голавля, полутораметрового, мы с младшим братом запомнили на всю жизнь. Нет-нет да и скажет кто-нибудь:
- А помнишь?
- Конечно, помню!
И ещё Мушуня считает, что мы голавля тогда обидели. Мушуня тем, что болтал всякую ерунду, а я уж совсем - бороться полез!
Только сразу после этого, я ещё мокрый был, клевать начало - э-э-эх!..
