Тётя Муся знала толк в снах. Каждый оборачивался эдаким пеньком, а то и курганом, на который она усаживалась, осматривалась, решала, куда дальше по жизни. И пути выбирала верные - так ей казалось. Поэтому с готовностью, как шустрый компас, указывала дорогу желающим, которых, правда, было немного - моя мама да я. И не то чтобы желающие, а скорее подневольные.
      Каждое утро тётя допрашивала - что и как снилось. Порою и вспомнить-то было нечего. Так, бледные тени, серенький туман. Но тётя настаивала, и приходилось напрягаться, возвращать сны, как выветрившиеся, полуразрушенные стихи.
      - Вроде бы сижу на табуретке, а вокруг улитки ползают…
      - Э, милый, сон в руку! Отлыниваешь от учения и труда.
      Как правило, тётя уличала меня - в лености и праздности, в необузданных страстях и обманах. Сны выдавали мои скрытые пороки и неблаговидные стремления. Пытаясь выглядеть достойней, я присочинял, бывало.
      - Видел тебя, тётя, в царском платье, на рыжем коне!
      - Батюшки! - всплёскивала она руками, будто прихлопывала комара. - Это к запою…
      Ну, в таких случаях вмешивалась, конечно, мама:
      - Муся, перестань чепуху молоть! Даже не смешно.
      - Нет пророка, - вздыхала тётя и удалялась в свою комнату, где в запертом шкафу, обёрнутая мягкой чёрной тканью, покоилась нахохленно-вспухшая, как курица на пыльной просёлочной дороге, книга снов. Из неё, казалось, и вытекали мои бедные порочные сновидения.
      Вообще-то сон и явь в ту пору странно переплетались, и трудно нынче разобраться, что было на самом деле. Может, тётя Муся и вправду скакала на рыжем коне, а книга в шкафу приснилась? Всё тени - уплывают, набегают…
      Однажды мы с тётей повстречали на улице боксёра Петра Гамбоева.
      - Странная штука, - сказал он между прочим, поколачивая левым кулаком правый. - Генерал приснился.
      - Уверены?! - оживилась тётя. - Не майор?
      - Да настоящий пузатый генерал. С бородой и усами! - как-то приобиделся Гамбоев.
      Тётя Муся насупилась, как врач, определивший внезапно страшный недуг.
      - Пётр, послушайте меня - это серьёзно! Немедленно берите больничный!
      - Вот те на! - Гамбоев так ударил правой, что левую отбросило за спину. - У меня же бой за кубок междуручья - левши дерутся с правшами.
      - Именно! - воскликнула тётя. - Толстый генерал - к большим неприятностям. Усатый - к опасности. Бородатый - к позору и забвению.
      Гамбоев только усмехнулся. Он уходил по деревянным мосткам пританцовывая, чередуя нырки с уклонами. Под ним прогибались и пели доски, как рельсы под тяжёлым товарняком. Тётя Муся печально глядела вслед, будто опоздавшая на поезд.
      Из соседнего дома выскочил, возбуждённо гримасничая, зоолог Волкодав. - Какая-то дребедень! - выпалил, подбегая. - Кошмар! Сел на дикобраза!
      Тётя очнулась и принялась уточнять симптомы.
      - Может, на ёжика? Смысл, знаете ли, разный.
      - Какой к лешему ёжик! - сокрушался Волкодав. - Взгромоздился сослепу - думал, пуфик! А он зашумел, как мешок с костями, хрюкнул и - пронзил!
      - Ах, вам надо быть осторожней, - пригрозила тётя. - Возможны крупные ссоры и рукоприкладство. Всё зависит от длины игл…
      - Сами поглядите, - покорно развернулся Волкодав.
      Штаны его напоминали плотно утыканную швейную подушечку.
      - Не верю, - прошептала тётя, трогая толстую беловатую иглу.
      Волкодав охнул и побежал неведомо куда - иглы дрожали, как осинки на ветру. Сон так внезапно обернулся явью, что тётя Муся совершенно растерялась. Дома, присев у окна, безответно вопрошала:
      - Дикобраз?! Откуда? В наших-то широтах?
      - Время такое - всё перепутано, - утешала мама. - Неизвестно, чего ждать.
      На другой день, ближе к обеду, пришёл участковый Фёдор Чур, из якутов. Остановился на пороге, оглядывая комнату.
      - Шаманите?
      - В каком смысле? - не поняла тётя.
      - Да как же! - прищурился участковый, отчего глазки вовсе пропали и лицо стало радушным, как головка пошехонского сыра. - Понятно, что в смысле снов!
      - Это чистая наука, - возразила тётя. - Во сне не дремлет подсознание. Оно-то и говорит о будущем. А я толкую.
      Фёдор Чур открыл полевую набедренную сумку и записал показания в блокнот. Перечитал, подумал.
      - Есть факты, - вдруг вытаращил, как мог, глаза. - О сглазе. Не толкуете, а толкаете. Сбиваете людей с толку! Гамбоев Пётр побывал в тяжёлом нокауте. А зоолог Волкодав учинил драку на звероферме, где из местных ежей выращивали дикобразов. Предупреждаю раз и навсегда - шаманства тут не потерпим!
      Этот визит переполошил маму:
      - Достукалась? Кто тебя за язык-то тянет?!
      Тётя Муся лишь рассеянно улыбалась:
      - Приснится участковый - скоро замуж…
      - Опомнись - это же не сон! - горячилась мама.
      Но тётя не слушала, погружённая в предчувствия.
      К нам в ту пору захаживал частенько ссыльный генерал Евгений Бочкин, и от него, конечно, уже ожидался решительный поступок. Вроде женитьбы.
      Тем вечером за чаем генерал постучал ложечкой о стакан и, поднявшись, произнёс:
      - Представьте, Мусьен, мне приснился дом без крыши…
      Тётя заметно побледнела и отвернулась, а Бочкин продолжал:
      - Кирпичный особняк. В три этажа. С крылечком и балконом. Но без крыши. Смысл очевиден! Дом - это я. Вы, дорогая, - крыша, которую надобно водрузить на место, - закончил он, и стало очень тихо.
      Наконец тётя с неожиданной досадой и злостью сказала:
      - Да что вы понимаете в снах?! Это вам не "мёртвая петля", не "штопор" и не "бочка"! Тоже мне - особняк!
      Решительный Евгений Бочкин замер на миг, как в подбитом самолёте перед катапультированием, и нажал красную кнопку:
      - Вы много понимаете! Генерал - слыхали?! - к неприятностям! Помилуйте, что за дремучесть! Впрочем, у вас - дрёма. У меня - честь… имею! - щёлкнул каблуками, как застрелился, и вышел навсегда.
      Всё произошло так стремительно. Воздушный бой! Смертельно-скоротечный!
      - Как понимать, Муся?! - воскликнула мама.
      Тётя блуждала по столу мрачными глазами, и отблёскивал в них чайник, за которым угадывалась тёмная бездна всеведения.
      - До последнего верила, - прошептала она. - А ему, дураку, - дом без крыши… Значит, скоро полная отставка, да к тому же облысеет. Подлец! - взмахнула рукой, как бы ставя крест на генерале.
      Да, можно было понять тётю. Но как Бочкина жалко! Не знает, бедняга, печального будущего, а здесь, за чайным столом, всё известно, всё расставлено, как сервиз, по местам. Просто страшно!
      И поныне, как увижу дом без крыши, - оторопь берёт. Чудится лысый генерал в шароварах, с тяпкой, у грядки лука-слезуна.
      На другой день тётя по обыкновению расспрашивала о снах.
      - Лежу на диване, - припомнил я. - А по небу звёзды плывут.
      - Странно, - сказала тётя, особенно суровая со вчерашнего чаепития. - Не ожидала от тебя. Звёздное небо - к исполнению желаний.
      Кажется, она позавидовала. Не догадывалась тётя, какое у меня скромное желание. Об одном я мечтал - чтобы никто не заглядывал в моё будущее, не морочил его, не толковал меня так да эдак.
      Будущее моё темно. А может, и светло. Во всяком случае - мне неведомо. Только бы не приснился дом без крыши. Хотя и в этом, если разобраться, ничего дурного.

[в пампасы]