Не припомню, кто рассказал мне эту историю. Но как помню, так и расскажу о том, что приключилось
в стародавние времена с двумя сестрицами-знахарками.
С самого детства недружно поживали сёстры. День-деньской у девчонок вместо игр и забав - споры да ссоры: кто ловчее,
кто быстрее да кто умнее. Так и в старости: всё спорили да спорили. Будто и дел других нет, как только спорить, которая
из них в чудесах чародейских ловчей преуспела. А знахарки и вправду знатные были - любую хворобу угонят, любую беду
отведут. Но хоть и сёстры родные, каждая секреты свои от другой таила.
Со временем поселились старушки друг от друга подальше и с тех пор ни словечка доброго с ветерком осенним, ни привета
сердечного с ручейком весенним не посылала сестра сестре.
Узнала об их раздорах колдунья, что держала трактир на перепутье дорог. Давно досада её томила. Злилась на сестёр, что
помогают людям, - сама-то она от людского горя богатела.
И придумала колдунья хитрость. Сказалась больной да и попросила о помощи сестриц, обеих разом. Те расстарались как могли.
Та в ответ изумляется да восхищается. Уж так, мол, надоело пакости творить, что вот бы к ним в ученье пойти да добру
поучиться. Да вот беда - поди реши, которая из двоих самая умелая да знающая.
Разошлись сестрицы по домам - одна на полянке среди чащи лесной присела, другая в пещерке у очага. Во всём врозь, а с
того дня об одном голову ломают: как на свою сторону колдунью переманить?
Потому обе мигом отозвались у колдуньи-трактирщицы отобедать. Уложили в котомки обереги, пучки чистотела весеннего,
собранного при полной луне, на росе настоенные корни осеннего одуванчика да особые капли, коих составы в тайне держали,
никому не сказывали. Тяжелы набрались котомки - каждой хотелось мастерство да превосходство в чудодействах доказать.
Раскладывая на столе угощение, слушала да запоминала колдунья секреты, которыми так и сыпали наперебой сёстры-знахарки.
Да всё сетовала: никак, дескать, не решу, которая из двоих лучше. Вот бы показали эдакое что-нибудь - глядишь, и стало
бы ясно, к кому в ученье идти.
Достала младшая сестра из котомки два жёлудя. Жёлуди ниткой обмотаны - один чёрной, другой красной. Тот, что красной
ниткой обмотан, отдала колдунье и наказала: "Как посмотришь, на что я способна, сними красную нитку да раскрой жёлудь.
Да гляди, осторожно! В жёлуде том три капли заветные до поры хранятся. Теми капельками и окропи что увидишь".
Сказала, чёрную нитку проворно с жёлудя сняла. Ручонки сухонькие над седой головой воздела. Разломила жёлудь, пошептала
непонятное. Выкатились из жёлудя три капли, да ни одна на голову старушки не упала. Разлетелись все три звёздным сиянием,
да таким ярким, что сестрица с трактирщицей зажмурились. Глаза протёрли, видят: вместо старушки на столе сверчок сидит,
верещит-заливается, что превращение так ловко получилось.
Заохала, заахала колдунья на такое чудо.
Тут старшая сестрица за дело принялась. Достала из котомки два напёрстка - один чёрным сургучом запечатан, другой
красным. Тот, что красным запечатан, трактирщице отдала. Наказала настрого: как вдосталь на знахаркины чудеса надивится,
пусть что в напёрстке хранится вытряхнет на то, во что старушка превратится. Чтобы знахарке прежнее обличье вернуть.
Верещит сверчок. Колдунья в одном кулаке жёлудь, в другом напёрсток сжимает. Знахарка тем временем чёрный сургуч
сломала, руки над головой воздела да и тряхнула напёрсток. Шум поднялся - точно птица большая крылами захлопала.
И просыпался из напёрстка целый ворох перьев, заклубился вихрем вокруг знахарки, будто кто на неё подушку вытряхнул.
Знахарка руками завзмахивала, пока вдруг все перья разом к ней не пристали, будто приклеенные. Крикнула-ухнула
по-совиному и совой обернулась...
Колдунья же спрятала жёлудь с напёрстком в карман, окошко пошире открыла да и выгнала сову прочь.
Понял тут сверчок, что не окропят его спасительными каплями, да и убрался восвояси, от хитрой колдуньи подальше.
Вот такие стародавние дела!
