Разные картины и картинки я видела. И такие, где и понять ничего нельзя - то ли дом
нарисован, то ли кошка с котятами, а переспросить неловко: вот, скажут, неуч какой. И такие, на которые
смотришь не насмотришься – если цветок нарисован, так, кажется, как живой. Но и это еще не чудеса.
Видели вы когда-нибудь такое: стол нарисованный, а на нем крынка с молоком и рядом пририсованная чашка – бери,
наливай парное молочко, свеже, стало быть, нарисованное? А я такое видела, и молоко такое пила, и пирогами
нарисованными угощалась не раз. А было это вот как.
Соседка моя чудесным даром обладала: что ни нарисует, все у нее как живое- настоящее становится. И не то чтобы
похоже, а самое настоящее и есть. Так нарисовала она себе новый дом - старый-то совсем плох стал: крыша течет,
на ветрах ходуном ходит, по ночам не заснешь, так скрипит.
Старательно рисовала, бревнышко к бревнышку, кирпичик к кирпичику. Каждый гвоздик к месту обозначила. Словом,
трудилась на совесть.
А как кончила работу, вздохнула только - и вырос на глазах расчудесный такой домик. Сам по себе небольшой, да
уж больно затейливый. Глаз не оторвешь – весь будто цветами изукрашен.
Ворчали вокруг, шептались иные соседи - мол, как это так, мы трудом своим копили, дома наживали, а ей все
вдруг: карандашиком помахала - и дом готов. А на это один ответ: посмотрели бы, как рисовала, сколько души
вкладывала да как старалась - целую ночь одно ее окошко и светится.
А наружностью-то, думаете, волшебница какая иль колдунья? Самая обыкновенная старушка - таких каждый день на
улице встречаем.
Маловато было у старушки сил. Надо, к примеру, дров наколоть, так она себе поленницу аккуратненькую нарисует, в
печку положит, вот и тепло. Чтобы зря без дела не сидеть, и пирожков, и горшок кашицы себе нарисует. А только
все равно грустно, одиноко ей вечерами, да и днем не всякий раз словом-другим перекинется с соседом: все ведь
заняты – семья, заботы.
Как-то раз, морозным вечером, когда вьюга за окном завывала печально как никогда, нарисовала старушка кошечку
Мурлыку. Да такую пушистенькую, красивую, с глазами зелеными как весенние листочки. Стало ей как будто легче
вечера коротать. Рукодельничает, а Мурлыка рядом мурлычет. День проходит, другой, а все-таки грустно, одиноко.
Нарисовала старушка собачку Жучку - такую в любой деревне найдешь. Только последнее пятно на левое ухо положить
хотела, только краску погуще зачерпнула, а та уж сорвалась, с рисунка соскочила, дверь толкнула настежь - и
давай на соседних ребятишек лаять. Расстроила старушку. Старушка детишек любила - то крендель, то баранку с
маком нарисует. И беде ребячьей всегда помочь рада. То потерянную варежку, то провалившийся в сугроб валенок
нарисует, чтоб не заругали проказников дома.
Да стоит ей ребятишкам помочь - те спасибо скажут и домой бегут. И остается она опять одна. Только Мурлыка на
печи дремлет да Жучка на прохожих потявкивает.
И вот что надумала старушка однажды. Краски новые приготовила, кисточку из запасов давних достала, карандашей
дюжину наточила, бумагу самую наилучшую взяла и… нарисовала себе внучека.
Внучек получился – загляденье: мальчоночка лет этак пяти, румяный; глазки словно звездочки ясные,
светло-голубые, волосы кудреваты, сам ни худ ни толстоват. Что говорить, не внук - картинка.
Как увидели соседушки, только ахнули!
Совсем новая жизнь началась у старушки - как дни летят, замечать перестала. Все в заботах, и заботы в радость.
Все для внучека старается: то сапожки к зиме нарисует, крепкие, неношеные, с каблучками на подковках, то
шубейку теплую, то на лето рубашоночку в цветочках расписную, а игрушек-то - и не упомнишь сколько было
нарисовано для внучека любимого.
Растет внучек, хорошеет. А бабуля все над рисунками старается. Как-то раз рисует ему пистолеты да сабельку для
забавы. А внучек ей и говорит, заедая кашу пирогами сдобными:
"А бедновато мы живем, бабуль".
"Да что ты, – отвечает старушка, - посмотри, всего у нас в меру: и дом есть, и еды вдоволь, и одежды".
"Тесноват домик".
Вздохнула старушка - жалко домик, с такой любовью каждое бревнышко вырисовывала. Но чего не сделаешь для
внучека.
Большущий терем нарисовала, целый терем вырос.
Доволен внучек, по комнатам прохаживается, вслух мечтает:
"…а как женюсь, бабуль, тут у моей жены трюмо стоять будет, тут – гарнитур".
"Да, взрослый ты стал. Жениться тебе пора. И дело по душе выбирать", – сказала старушка.
Покраснел, потупился внучек, признался, что и вправду частенько подумывает то о той, то о другой соседке - уж
до чего трудно выбрать.
"Одна приглянулась – очи ясные, голубые как небо летнее, волосы – рожь спелая… Другую увидел – покой потерял.
Очи – ночи августовские темные, косы тугие, черные, так и вьются… А тут, как на грех, третья мимо шла:
волосы – огонь, походка легкая, шея лебединая". - Мечется парень – никак не может подругу по сердцу выбрать.
"А как о работе подумаю, так и вовсе в жар бросает. То в море хочу уйти, моряком, то посуху путешествовать
желаю, то детей уму-разуму учить, то дома строить - да мало ли дел, и о каждом подумать надо. Ох! Совсем я
измаялся".
И вправду - сохнет парень на глазах. Кажется старушке, что и румянец спал со щек ее внучека ненаглядного.
Голову ломает, думает - как, чем помочь. И придумала. Заперлась в комнате своей. Не пила, не ела, неделю целую
не выходила. Вышла – худющая, усталая, а за нею следом девять внучиков - один к одному, как капельки воды
схожие между собой, выходят навстречу десятому, первому то есть. Сколько ни всматривайся – на одно лицо, каждый
волосок одинаково вьется.
Вот уж постаралась так постаралась. Чтобы никому, значит, обидно не было. Бросились внучики скорей к девушкам
свататься: один к голубоглазой, другой - к кареглазой, третий – к черноглазой, четвёртый – к синеглазой.
Разбежались кто куда. А вскоре вернулись с невестами в дом, к бабушке своей - и правда хорошо, что дом она
такой большой сделать успела - теперь всем места хватит.
И дело по сердцу каждый себе выбрал. Кто портной, кто сапожник, кто моряк, кто пекарь - дела-то на всех
хватит.
Вот, кажется, и покой пришел - радость в доме, свадьбы, а там вскоре и детишки народились. Вроде бы вчера
только внучеку санки на забаву рисовала да валеночки маленькие, а, глядишь, время подошло и правнукам все
то же рисовать.
Слов нет, как уставала старушка, никого не хотела обидеть - все внучики ей дороги. Рук не хватало рисовать:
то пеленки, то наряды новые для жен.
Устала.
Заперлась опять в своей комнатке, а вышла… за нею следом девять старушек, одну от другой не отличить - видно,
решила и себя девять раз повторить, чтобы на каждого внучека заботы хватило.
И правда, заботы с тех пор на всех достало, а вот чудеса нарисованные кончились: не получалось больше
волшебство ни у одной из старушек – секретом-то одна владела, а узнать ее, единственную, среди девяти поди
попробуй.
Так и живут-поживают: старушки внучикам помогают, а только признать друг друга - та единственная старушка
своего первого единственного внучека - хоть и живут в одном доме, не могут.
Только Мурлыка да Жучка, говорят, к одной из старушек нежней ластятся. Сама не видела, врать не стану.
