- Так! – неожиданно сказала за обедом мама. – Хватит по двору шататься! –
Моя ложка плюхнулась в суп. – Каждый вечер сумка школьная валяется в
прихожей! Уроки не делаешь, только и знаешь, что слоняться по улице с
подружками.
- Нам пра-а-авда ничего не задали, – привычно протянула я.
- Уж конечно! Не задали! Знаю я, как вам ничего не задали! – Мама грозно
помолчала. – С хлебом ешь, говорят!
Было ясно, что у мамы появился какой-то зловещий план.
- На Чуйкова открывается школа для одарённых детей, – веско начала она. –
Коробкины с пятого этажа своего туда пристроили.
- Ну уж нет! Ни в какую новую школу на Чуйкова я не пойду! – закричала я. –
Пусть Коробкин туда и ходит – я при чём! – Я попыталась отбиться: менять
школу, да ещё так внезапно – это же кошмар! В школе у меня лучшая подруга –
с ней мы на переменах рассматриваем журналы про поп-звёзд, и мальчик Дима с
многозначительным взглядом.
- Ты при чём? А как ты в институт собралась поступать, душа моя? После
твоей-то школы? На что ты рассчитываешь? Будешь мести улицы, как Машка
Дорожкина?
- Машка Дорожкина учится в экономическом колледже!
- Это ПТУ-155 сейчас называют экономическим колледжем? Вот и пойдёшь после
своей школы в экономический колледж. А потом метлу в руки – и вперёд! Учти,
я тебя после школы содержать не буду!
- Если я поступлю в институт, ты меня тоже содержать не будешь, – вяло
возразила я.
- Если поступишь в институт, то буду. С хлебом ешь.
Поглядывая на часы, мама уже накладывала мне гречку с котлетой. Она
работала в НИИ Росучприбор, и ей нужно было убегать на вечернюю «дружину».
- Ну и что за школа? – спросила я.
- Называется «Школа ИКС». – (Звучит солидно, подумала я). – Интеллект –
красота – совесть. – (Ого, подумала я). – Там сейчас очередь на
прослушивание со всего района, потому что после этой школы все поступают в
хороший институт. Осталось два дня всего. Завтра с утра пойдём.
За решёткой окна по небу плыли вольные облака.
- Грамоты свои школьные подготовь, понадобятся. Котлету доесть! – крикнула
мама из прихожей. Разговор был окончен.
Очередь из родителей и детей, заподозренных в одарённости, действительно
оказалась длиной в несколько часов. Мама заняла очередь и велела мне
сидеть. Сама же – с моими дневниками и грамотами – прошла в дверь с
надписью «Секретарь». Я вытянула шею и повернулась ухом к двери. «Почти
отличница… – донеслось оттуда довольно отчётливо. – Всего три четвёрки…
Рисунков очень много… Похвальные грамоты… Поведение… Прилежание…» Я
заёрзала и громко кашлянула. Мне стало стыдно перед сидящими в этой
очереди. Войду к приёмной комиссии, спросят: «Так это ты здесь одарённая?»
– чем я буду доказывать? А если я займу место кого-то по-настоящему
заслуживающего?
Вернулась мама, села рядом
- Держи, покажешь, – не глядя на меня, вполголоса сказала она, передавая
мне грамоты. – Зайдёшь – сразу суй в руки. Будь активной, не жди, когда
начнут спрашивать, – сама покажи.
Я поскорее уселась на грамоты. А вдруг считать себя одарённой,
претендовать, состязаться – это бессовестно? Вдруг мне скажут: зачем ты
пришла? Нет в тебе ни красоты, ни интеллекта. А уж совести – тем более!
Совестью тут и не пахнет!
Наконец из кабинета, как перепуганная дворняга, выскакивает последний
передо мной кандидат на талант… Мама подталкивает меня в спину и плотно
закрывает за мной дверь.
- Только, пожалуйста, не вздумай нас стесняться, – доброжелательно
улыбается мой новый собеседник, мужчина средних лет в кедах. – Мы хотим
поближе с тобой познакомиться и понять, что ты за человек, чем увлекаешься.
Я испытываю некоторое безнадёжное облегчение.
- Расскажи о себе. – Он говорит ласково, выказывая всяческое дружелюбие.
«Будто отравленную конфету норовит подсунуть», – недоверчиво отмечаю я про
себя.
- Чем увлекаюсь? Ну музыку люблю, – говорю я, вцепившись в грамоты.
- Ты ходишь на концерты? Расскажи нам поподробнее, – с той же ласкающей
интонацией продолжает он.
При слове «нам» он кивает на всю компанию: женщину, почему-то не снявшую
головной убор и похожую не то на художницу, не то на крупного Мурзилку, и
двух непринуждённых старшеклассников в джинсах. После десятков непрерывных
собеседований компания выглядит устало, и мне хочется побыстрее дать им
отдых.
- На концерты не хожу, дома слушаю. С магнитофона, – коротко поясняю я.
- Какие у тебя любимые записи?
- Наташу Королёву люблю.
Мурзилка вскидывает бровь. Старшеклассники переглядываются и шепчутся.
- О чём же она поёт? – не теряет надежды мужчина в кедах. – Что бы ты могла
рассказать нам о её песнях?
- А спеть сможешь? – предлагают вдруг старшеклассники.
- Надо спеть?
- Не обязательно петь… – быстро отвечает мужчина. – Впрочем, если ты хотела
бы нам спеть…
Я смотрю на старшеклассников. Те энергично кивают:
- Конечно! Пусть споёт!
Я начинаю высоким сопрано:
Высохли фонтаны,
Лето кончилось нежданно.
Жёлтые тюльпаны
Ты мне даришь, как ни странно…
На всякий случай кошусь на мужчину. Он сидит, прикрыв глаза рукой. Я вхожу
во вкус и продолжаю громче:
Жёлтые тюльпаны – оуо!
Жёлтые тюльпаны!
Машинально мужчина принимается отстукивать ритм ладонью по столу.
- Достаточно, – пытается остановить меня Мурзилка.
Я перекрикиваю её тонким фальцетом:
Цвета запоздалой утренней звезды, утренней звезды!..
Мама встречает меня, скрестив на груди руки. Прощальный взгляд на кеды…
Молча идём домой. В руках у меня похвальные грамоты. Был он, был один миг,
когда я поверила в свою одарённость…
