Служил солдат на царской службе. Прослужил верой-правдой положенный срок, получил чистую отставку и пошёл домой.
      Шагает с полной солдатской выкладкой - на плечах шинелка, за плечами ранец, в ранце медный пятак, чёрствый сухарь да щепотка табаку.
      Шёл он, шёл и притомился. Сел на пенёк.
      А тут, случись, идёт по дороге нищий старичок. Увидел солдата и говорит:
      - Не найдётся ли у тебя, служивый человек, табачку на понюшку?
      Солдат думает: "Дать половину - так мало, обидится", - и весь табак отдал.
      Дальше пошёл. Погодя немного встречается ему всё тот же старичок и опять просит:
      - Не угостишь ли, служивый, голодного кусочком хлеба?
      Солдат думает: "Разделить - так ничего не останется", - и отдал весь сухарь.
      Идёт дальше. И вот тебе снова - опять знакомый старичок.
      - Не подашь ли, - говорит, - на бедность копеечку?
      Солдат думает: "Эх, пятак-то у меня один - и захочешь, не поделишь", - и отдал последний.
      Тут вынимает старичок из кармана колоду карт и протягивает солдату:
      - Возьми, служивый - пригодятся. Это такие карты, что никогда в проигрыше не останешься.
      Ну, солдат и тем доволен - поблагодарил старичка и дальше своей дорогой к дому.
      Долго ли, коротко ли, а приходит в царскую столицу. Бродит там-сям и диву даётся - так тихо вокруг, ни слова, ни смеха… Даже в трактире мирно и покойно, как на погосте - ни гу-гу!
      Остановил посреди улицы старушку и спрашивает:
      - Что это, бабуля, уж не беда ли в нашем царстве-государстве?
      - Эх, служивый, - шепчет старушка. - Давненько ты, видно, не был в наших краях. Прикачнулся к царской дочери, к Марфе-царевне, подлый дух нечистый. Каждую ночь мучает. Уж царь-батюшка и знахарей, и колдунов-ведунов призывал, да никто не избавил сердечную от налётного беса…
      "Эка! - думает солдат. - Всякого навидался на службе-то - и чёрта, и дьявола, и сатану, и бесов без счёта! Выручу, пожалуй, царевну. Зачтётся мне на том свете!"
      Ну, почистил шинель от дорожной пыли, пуговицы мелом надраил, ранец за спину - и прямо во дворец. Как дознались слуги, какое у солдата дело, подхватили под руки и привели к царю-батюшке.
      А на того горько поглядеть - еле сидит на троне, слёзы отирает, то с правого глаза шёлковым платочком, то с левого.
      - Здг-а-ав-ствуй, служба, - говорит, сморкаясь. - Зачем пожаловал?
      - Здравия желаю, ваше величество. Слышал я, будто Марфа-царевна расхворалась, - так берусь вылечить!
      Ох и обрадовался царь:
      - Сделай милость, братец, услужи! Коли поможешь, бери мою дочь в жёны, да ещё, как водится, полгосударства на закуску.
      - Рад стараться! - говорит солдат. - Да прикажите, чтобы выдали мне для дела всё, что потребуется.
      - Будь спокоен! - обещает царь.
      В тот же вечер доставили солдату его заказ - меру свинцовых пуль, меру грецких орехов, железный налобник и чугунного болвана, подобного человеку, с руками и ногами на злющих пружинах.
      Обошёл солдат все дворцовые палаты да крепко-накрепко окна-двери запер.
      Одну лишь оставил открытой - в спальню Марфы-царевны.
      Перед дверью разместил столик, обитый зелёным сукном, - на таких обычно в карты режутся. Свечи зажёг и дарёную старичком игральную колоду так выложил, чтобы сразу в глаза бросалась. Налобник пристегнул. Да чугунного болвана в самый тёмный угол поставил - ну вылитый дядька, ротный командир.
      В один карман себе насыпал свинцовых пуль, в другой - орехов грецких.
      Только управился, слышит - ломится какая-то тварь во все двери. Мечется туда-сюда, будто летучая мышь. У входа в спальню брякнулась об пол и встала на ноги в облике человека. Конечно, так себе облик, дрянное обличье! Того и гляди, выпрет какая-нибудь бесстыжая бесовская харя.
      Солдат саблю наголо.
      - Кто идёт?!
      - Свои, - лукавит бес. - Я придворный государский! Пропусти, служивый!
      - Не велено, - говорит солдат. - Нечистая сила тут не в почёте!
      Достал орешки из кармана и пощёлкивает. Так заманчиво, что и бес не стерпел:
      - Послушай, казённая твоя душа, дай-ка и мне похрумкать.
      - Ну, так и быть, - протягивает солдат пригоршню пуль.
      Бес полную пасть набил и ну грызть! Треск да хруст по всему дворцу! Пулям-то что? А вот клыки бесовские сыплются в стороны точно скорлупа.
      Солдат меж тем дюжину орехов, словно семечки, налузгал.
      - Крепки у тебя зубы! - дивится бес.
      - Да что там! - усмехается солдат. - Давно уж притупил на службе сухариками, а в молодые годы таким зубастым был - не тебе ровня!
      Обидно бесу, а возразить нечего. Вот и думает, как бы солдата облапошить да унизить, чтобы знал, кто тут главный.
      И вдруг видит - карты игральные! Ну, карты для всякого беса - отрада, в карты бес любого надует. Вот он и говорит:
      - Что ли перекинемся, служивый!
      - А на какой интерес? - спрашивает солдат.
      - Знамо дело - на деньги!
      - Эх, бес, орехов ты, бес, объелся?! - вскричал солдат. - Откуда у меня деньги, если жалованье - три медных копейки? Только, считай, в баню сходить, бороду побрить да ваксу купить! Играем на щелчки...
      - Ну, коли такой бедный, пусть на щелчки, - согласился бес. - Да чтоб не пятиться!
      Сели играть. Бес, знамо дело - дух нечистый. И на руку, понятно, нечист - всё мухлюет, карты гнёт, подтасовывает. То и дело пять тузов у него!
      Солдат, хоть и видит все проделки, а помалкивает. Более того - поддаётся.
      Уже десять щелчков задолжал бесу. А тот руки потирает, персты разминает.
      - Проверим, каков у тебя лоб! Не расколется ли, будто орешек…
      - Эх, проклятый, - вздохнул солдат и голову подставил.
      Бес рад стараться. Такие щелканы отвешивает - душу бы вышиб, кабы не железный налобник! А ему-то что - гудит, точно колокол. Зато бес все когти обломал, пальцы расплющил. Трясёт кистями - вот-вот улетит.
      - Отыграться надо! - крякнул солдат. - Шутки шутками, а теперь всерьёз!
      Сели снова за стол, и дело наладилось по-другому. Чертовски не везёт бесу. Как ни ловчит, а всё не та карта. Вмиг проиграл десять щелчков.
      - Готовься! - говорит солдат. - У меня каждый палец, как дубинка, а большой - крепче булавы!
      Струсил бес, аж побледнел:
      - Ты, служивый, не во всю силу! Не особенно-то старайся! А лучше возьми деньгами!
      - На что мне деньги твои нечистые, - усмехается солдат. - Играли на щелчки, вот и расплачивайся! Хотя, признаюсь, сердоболен я - сердце у меня жалостливое. Тут в уголке, знаешь ли, мой дядька-ротный отдыхает - рука у него лёгкая, старческая - он тебя не обидит…
      Подвёл беса к чугунному болвану, оттянул злющую пружину. Ну, "ротный" огрел со всего маха, как молотком, так что бес - кубарем покатился.
      - Э, нет! - говорит солдат. - Был уговор не пятиться.
      Приволок беса обратно. Оттянул пружину до упора. Да так угостил чугунным кулаком, будто кувалдой. Еле очухался бес - и бежать без оглядки.
      А солдат кричит вслед:
      - Куда, окаянный? Ещё восемь щелчков!
      Да, известно, не просто бесов отвадить. Следующей ночью налетел во дворец другой.
      - Я, - говорит, - кум того, вчерашнего! Любопытствую, отчего у него звон в голове?
      Ну, поболтали о том о сём. Сели в карты играть. Досталось и куму по первое число, узнал, откуда звон, - еле ноги унёс.
      Однако племя бесовское настырное! Не унимаются бесы. Тринадцать дней прошло, как солдат на пост заступил, и каждую ночь учил их, бесов, уму-разуму - то в лоб, то по лбу.
      Наконец старый да зловредный бесище, батька всем прочим, решил сам проверить, почему такая заминка. Неужто какой-то солдатёнок бесам жизнь портит?
      А солдат-то хитроумен! Заранее велел приготовить рукавицы железные, по пуду каждая, царапку пятизубую, вроде грабель, да три воловьи шкуры. Ну и поджидает на посту, у спальни Марфы-царевны.
      Ровно в полночь, как часы пробили, пожаловал батька-старшой. Тяжело ступает бес, полы гнутся. Оглядел белыми глазами солдата - с головы до ног. Вроде прикидывает, как ловчее сожрать.
      - Ох, коротка твоя служба! - прорычал как пёс. - Выйдешь нынче в отставку! Да не сыщут, куда вышел!
      - Цыц, собака! - гаркнул служивый. - Не съешь солдата! Солдат сам собака! Убирайся, окаянный, подобру-поздорову - не то кликну моего дядьку-ротного!
      Хитёр солдат, да и старый бес не прост.
      - Га, на что мне твой ротный?! Буду с тобой силой мериться - на кулачках! Кто верх возьмёт, тот здесь за главного!
      Ну, ладно. Посчитались они, и выпала старшому удача - его первый удар.
      Примерился бесище да как со всего плеча ахнет - точно по лбу - и раз, и другой, и третий…
      Хоть и не прост старый бес, да нельзя сказать, что шибко умён. Колотит тугодум в железный налобник, запыхался.
      - Экие вы, служивые, твердолобый народ…
      - Отдышись, старче, - говорит солдат. - Мой черёд!
      И как треснет пудовой рукавицей - завертелся бес волчком, зубы лязгают, глазки пелена застит.
      - Эй, сила нечистая! - смеётся солдат. - Нечистые вы охламоны, потому и слабосильные!
      - Скалься, скалься! - рявкнул бесище. - Для смеху и поддаюсь! Поглядим, кто в чехарду одолеет.
      И опять повезло старшому - ему первому скакать. Как вспрыгнул солдату на спину, так всю кожу когтями сволок. Да хоть и не прост старый бес, а видно, что глуп. Три раза запрыгивал, три воловьих шкуры сорвал!
      - Ну и толстокожий вы народ, солдаты! - плюнул бесище.
      - А иначе никак! - потешается солдат. - Такая служба - что ни день, по сто шкур спускают! Верно, дядька-ротный?!
      Оглянулся бес.
      - Это, что ли, твой ротный в тёмном уголке? А чего рот раззявил?
      - Да, видать, над тобой потешается!
      - Чином не вышел надо мной глумиться! - зашипел бесище зловредный.
      Подлетел к болвану - хвать его по башке. Да тут главная-то пружина и сработала! Угодил бес в чугунные объятья, словно в тиски - нипочём не вырваться.
      А солдат и давай царапкой ему спину драть - всю шкуру долой!
      Орёт бесище во что горазд - то волком, то филином, то жабой.
      - Ву-у-ву, ух-ух, ква-ква! Пусти, служивый!
      - Да кто тебя держит! - говорит солдат. - Вижу, сам поддаёшься для смеху!
      Как вырвался бесище да как попал в своё логово - всё во мраке, ничего не помнит.
      Долго он отлёживался. И пиявками его пользовали, и гадючьим ядом, и медвежьим помётом, а только разрыв-трава на ноги поставила.
      Собрал старшой бесовской совет. Надо решать, что делать с проклятым солдатом, как выкурить из царского дворца. И надумали бесы золотом откупиться. Тут же и отправились всей шайкой.
      А солдат приметил их из окна и кричит:
      - Эй, дядька-ротный, поспешай! Должники идут за щелчками! Придётся попотеть!
      - Полно тебе, служивый, - щебечут издали бесы. - Мы с миром! Бери золота, сколько хочешь, только сгинь из дворца.
      - Ну и бесы - никакой выдумки! - удивился солдат. - Чуть что - золото! Желаете уважить, так покажите фокус-покус. Ходит молва, ребятишки, что большие вы ловкачи, - хоть куда втиснетесь. Коли влезете всей гурьбой в мой ранец, уйду, право слово, куда глаза глядят.
      Обрадовались бесы.
      - Чего проще-то?! Открывай свой ранец!
      И в один миг набились, как сельди в бочку, - целая прорва. А сверху - сам старшой, будто налим усатый.
      - Вы, ребята, подружней, чтоб без зазоров! - командует солдат. - Если пряжки не сойдутся - это не в счёт…
      - Не твоя печаль, как мы тут притулились, - ворчит старый бес. - Натяни крышку, дурень, да застёгивай!
      Солдат на ранце ремни подтянул, пряжки и защёлкнулись. Вскинул ранец на спину и пошёл к царю.
      - Вот, ваше величество, вся нечистая сила скопом! Получите под расписку.
      - Да верно ли, что все тут? - спрашивает царь.
      - Все! Все! - вопят бесы из ранца. - От мала до велика! И старшой с нами!
      - Ну, раз такая фортуна, - обрадовался царь, - сжечь их без отсрочки!
      - Жалко ранца, батюшка-величество, - опечалился солдат. - Сколько он послужил верой и правдой!
      - Новый выдам! - обещает царь. - Крокодиловой кожи, с золотыми пряжками!
      На том и порешили.
      Слуги не мешкая сложили гору из осиновых дров и елового лапника, а на вершину - ранец с бесами.
      Как полыхнуло, как затрещало - завыли бесы хором, словно бешеный вихорь! Да вскоре притихли в дыму. Развеялись по миру, как и не бывало.
      У царя-батюшки и слёзы высохли, и насморк прошёл.
      - Вот что, служивый, - говорит царь, - моё слово верное. Про ранец, конечно, помню. Но и про Марфу-царевну не забыл! Хоть ты её и в лицо-то не видывал, а бери в жёны, как обещано, а также и полгосударства на закуску. А как я помру, так и со всей страной управишься.
      На другой же день полилось вино из бочек, полетели пироги из печей.
      Весёлый был пир - на весь мир! И свадьба такая же! Наконец солдат Марфу-царевну разглядел. Ну, ничего - подходящая, пригожая.
      После бесов-то любая царевна писаной красавицей покажется!

[в пампасы]