Александр Дорофеев. У МЕНЯ В ГРУДИ АНЮТА
ДЕТСКИЕ КНИЖКИ

 

Александр Дорофеев
У меня в груди Анюта
Дядюшкина повесть
(главы из книги)

 

 

Крылатые слова

Известно - в самом начале было слово. То есть Некто произнёс его ещё до того, как появились леса, моря, горы, звери и человек.
      Вероятно, слово летало. Только и остаётся летать, когда кругом пустота. Огромное, безымянное, порхало во мраке, стремясь, как ночная бабочка, к будущему свету.
      И непременно вспоминается тут один средний родственник - генерал от воздушных сил.
      "Небесный генерал, - ласково говорила тётя Муся. - И фамилия крылатая - Евгений Бочкин!"
      Небесный генерал был к тому же мудрым генералом. Мы с тётей обмирали, вслушиваясь в его загадочную, складную и немножко тёмную речь, сошедшую с заоблачных высот. Его слова не то чтобы порхали, но проносились, как истребители, грохоча воздушными барьерами. Обыкновенно с порога он огорошивал:
      - Мир хижинам, война дворцам!
      И в прихожей продолжал, шумно раздеваясь и принюхиваясь:
      - Что день грядущий мне готовит?
      - Его мой взор напрасно ловит, - вставляла тётя Муся.
      А мама с кухни кричала:
      - Луковый суп и блинчики с мясом!
      - Я памятник себе воздвиг! - одобрял Бочкин. - И всё-таки она вертится!
      Эти восклицания создавали нечто торжественно-строгое, как военный парад, когда будто из-под земли возникают шеренги и, врубив по булыжникам, исчезают без следа, вроде не было, и - вновь из-под земли, с эполетами, аксельбантами, сияющими трубами и барабанами.
      Сердце томилось, и я пробовал вникнуть, завязать беседу.
      - Что вертится? Памятник?
      - И кто-то камень положил в его протянутую руку, - сурово вздыхал генерал.
      Тётя увлекала его к столу, где живо вкладывала в руки блинчики с мясом.
      Кажется, генералу Бочкину не хватало понимания в нашем доме. Ещё тётя куда ни шло, кое-что улавливала. Я тщился. А мама и не старалась, оставаясь равнодушной, глухой к генеральской воздушной речи.
      - Через тернии к звёздам, - улыбался ей Бочкин.
      - Ещё супу подлить? - спрашивала она.
      Настолько её слова выпадали из парадного строя, что неловко становилось.
      А я глядел на генерала, как древний скиф на каменную бабу, - с почтеньем, робостью и множеством вопросов.
      - Что такое - тернии?
      - Уме недозрелый, - покачивал головой Бочкин, - плод недолгой науки. Курам никогда до облак не подняться!
      Где-то тут, видно, и был запрятан ответ, но разгадать не удавалось, и муки отражались на моём лице.
      - Евгений, говорите проще, не будоражьте ребёнка, - просила мама. - У него и без того в голове тернии - колючие заросли. Вообще сплошная каша!
      - Маслом не испортишь, - возражал генерал. - С детских лет - холодный душ да меткое крылатое слово!
      Впервые услыхал я о крылатых словах и сразу представил, как они, подобно гусе- лебединым стаям, летают по небу, садятся на деревья и вьют порою гнёзда, из которых выпархивают маленькие крылатые словечки. Стоит произнести, и - ф-р-р-р! - взлетели. Так захотелось приручить их, чтобы выпускать когда вздумается, как голубей из голубятни. И вот что любопытно - именно тут мне и попалась под руку взъерошенная, как драчливый воробей, книжица, где крылатые слова сидели по алфавиту, точно в клетке, изобильно, будто на птичьем дворе. Уже через пару дней я беседовал с генералом на равных.
      - Пришёл! - объявил он от дверей. - Увидел-победил!
      - Лиха беда начало! - подхватил я. - Мозоль не пуля, а с ног валит!
      - Так точно, - растерялся Бочкин и сказал неуверенно: - Из искры возгорится пламя.
      - От малой искры большой пожар бывает. И то бывает, что овца волка съедает, - шпарил я без заминки. - Кто не окопается, тот пуль нахватается.
      Мои слова были явно складнее и звонче генеральских, как мелкие певчие птички в сравнении, к примеру, с индюками. Он, ещё не желая сдаваться, поглядел на испуганную тётю.
      - О чём шумите вы, народные витии? Откуда эта песня песней, Мусьен?
      - По щучьему веленью, - залепетала невпопад тётя, оттесняя меня из прихожей, - по моему хотению.
      Крылатые слова кружились над моей головой плотной стаей, как вороньё по осени.
      - Любит дед чужой обед! Законною женою будь доволен и одною! Ешь с голоду, а люби смолоду!
      - На что он намекает?! - побледнел вдруг Евгений Бочкин. - Час разлуки, час свиданья. Пришли, понюхали и пошли прочь… Извините, умываю руки. - Он поклонился и бежал с поля боя в туалет.
      Меня тут же отправили делать уроки. Однако я слышал, как генерал приговаривал в гостиной:
      - Посеешь ветер - пожнёшь бурю!
      С тех пор он всё реже появлялся на пороге.
      - Знаешь, поступай в военное училище, - сказал мне однажды. - Мой сынок на что балбес, а уже полковник.
      И это были подлинные генеральские слова, окрылевшие со временем.
      А я никак не мог остановиться - гроздья крылатых слов висели на языке, заклёвывая насмерть любое обыкновенное.
      - Это болезнь! - ужасалась мама. - Ты совершенно оглупел! Скажи хоть одно простое слово!
      Я пытался, но увы! - чужие, изрядно затрёпанные, вились, орали и били крыльями, как на птичьем базаре. Казалось, у них отрастают крысиные хвосты и зубы.
      - Прежде думай! Думай, прежде чем рот раскрывать, - умоляла мама. - Свои мысли - свои слова! Погоди, когда вернутся.
      Долго пришлось молчать, поджидая. Возвращались робко, с опаской. Конечно, не летали. Скромные, рябенькие. Подобно курам, бескрыло прыгали с насеста. Да и то радовало!
      И как здорово, думаю я сейчас, что никто не знает, как звучит то слово, которое было в самом начале. Не твердят, не затаскивают его. Оно, это первое слово, вольное. Приятно думать об этом никому неведомом слове. Вообще хорошо помолчать и подумать. А кто много болтает, тот врагу помогает!

 

[начало] [в пампасы]

 

Электронные пампасы © 2016

Яндекс.Метрика